"Александр Чуманов. Никому не нужный божий дар (НФ сборник "Необъятный двор")" - читать интересную книгу автора

вполне доступным.
-Эй, сало, сделай-ка мне шарик!- то и дело кричал кто-нибудь.
И несчастный покорно надувал щеки. А к концу уроков у него привычно
болела голова.
Потом мои родители в поисках лучшей доли покинули поселок и долго
возили меня из одного населенного пункта в другой, не понять про жизнь,
может быть, самого простого. И я забыл маленького толстого волшебника.
Другие имена и лица заполнили память до отказа.
С тех пор прошло огромное количество лет. По разным поводам вспоминая
толстого мальчика, я был уверен, что он не задержался в этой малопригодной
для него жизни. Почему-то думалось, что если бы этот волшебник из детства
сделался взрослым, мир непременно знал бы о нем.
Я гнал строку в редакции одной заводской газетенки, ко мне частенько
захаживали местные поэты, зарабатывающие на заводе надежный кусок хлеба. Я
изо всех сил отвращал их от бесперспективного занятия. Кто понимал, что в
этом и состоит подлинная доброжелательность?
Прикоснись к душе душа
Кто вас любит, кто вас гонит?
Невесомый красный шар
Поднимается с ладони.
Улетает в синеву
Бесподобную. Без края.
Как я медленно живу...
Как я быстро умираю!
Вот такие стихи я увидел однажды. "Ираклий Кожухов" - стояло под ними.
-Сало, это ты?!
-Ага...
Я был изумлен до последней степени. Господи, что натворила с ним
жизнь! Передо мной стоял сутулый старец с детским лицом. И знакомый испуг
был в его глазах. Может быть, еще больший.
-После твоего отъезда меня в классе совсем задолбили. Не поверишь,
каждый день штук по двадцать этих дурацких пузырей надувал. Прихожу,
бывало, домой, а перед глазами они, сиреневые да бирюзовые,
синенькие-зелененькие... Восемь классов одолел - мама умерла. Она болела
долго. И я поехал в училище. Выучился вот. Работаю...
Ираклий работал гальваником и мыкался по общагам. О семье, о детях
можно было не спрашивать.
А странный божий дар все не давал бедняге житья, все лез наружу.
Ираклий пытался его подавлять какимнибудь творчеством: пел в хоре, рисовал.
И вот - стихи. Но не мог же я поступить с бедным Ираклием, как с другими!
-Слушай, а шарик можешь?- вдруг вырвалось у меня.
Он обиделся, если можно так сказать о человеке, которого всегда
обижали все: -Брось, кому это баловство нужно? Да я и не пробовал лет
двадцать...
-Ну все-таки, один, а?
-Если ты настаиваешь...
Он выставил перед собой ладонь, зажмурился и начал дуть.
Сперва ничего не выходило. Что-то возникало на растопыренной руке, но
тут же опадало. Однако с третьей или четвертой попытки шарик все-таки
получился, хотя несколько кособокий.