"С.Чумаков. Видимость - "ноль" (Повесть) (про войну)" - читать интересную книгу автора

Педанты кадровики! Какое теперь имеет значение, был женат Веронд или
холост? "Ванцетти"... - память подсказала, что с ним уже были однажды
неприятности. - Да, апрель прошлого года... Это ведь его задержали японцы.
Увели в какой-то из своих портов: попытка обвинить в шпионаже, в пользу
союзников. Десять дней допросов, обыски..." Нарком взял толстый красный
карандаш, размашисто, наискось справки, как бы окончательно перечеркивая
название парохода и все, что с ним связано, "съедая" концы слов, написал:
"Исключ. из списков, сообщить Арх. и Владив.".
Вестям о мертвых срочность необязательна. К середине января сообщение о
торпедирования "Ванцетти" достигло Архангельска и легло на стол начальника
пароходства. Он сразу вспомнил, с каким тяжелым чувством отправлял
несчастный лесовоз в этот рейс. В мирное время под суд пошел бы за то, что
выпустил аварийное судно - корпус помят льдами, котлы дышат на ладан, при
встречном ветре и волне ход, по словам капитана, падал до полутора узлов. Он
сразу вспомнил капитана-дальневосточника: еще молодой, но уже начавший
полнеть и лысеть, фундаментально-медлительный. Вспомнил его фразу,
произнесенную с каким-то ледяным спокойствием: "Ванцетти" в любой момент
может оказаться беспомощным, как разбитый параличом старик..."
x x x
Во Владивосток пакет из наркомата пришел в конце второй декады января,
в тот момент, когда начальник пароходства и заместитель по кадрам обсуждали
проблему - как наскрести команду для очередного уходящего в рейс судна.
- Что, неприятности? - озабоченно спросил кадровик, увидев как
помрачнело лицо начальника.
Тот, не выпуская страничку из рук, подошел к карте, поставил крестик в
Баренцевом море, сказал с горечью:
- Вот здесь торпедировав "Ванцетти". Две недели назад. Черт, а я хотел
сберечь Веронда для флота. Он ведь все пороги обил, требуя отправить его в
действующую армию. Видишь ли, считал, что больше пользы принесет, командуя
торпедным катером. Готов был даже идти в морскую пехоту.

Архангельск. 20 декабря 1942 года}
В этот день "Ванцетти" еще стоял у бревенчатой стенки лесо-биржи.
Запорошенный снегом, вмерзший в лед, без единого огонька, лесовоз казался
покинутым командой до далекой весны, когда в океане утихнут свирепые зимние
штормы, по реке с громом и треском пройдет ледоход.
Но пароход жил. На лед спустились четверо и пошли гуськом через
Северную Двину в город. Пройдя с полкилометра, пролагавший путь массивный,
двухметрового роста матрос остановился.
- В тайге проще ходить, - сказал он. - Погодим маленько. Где тут какая
сторона? Где ж та хренова вешка? - Он включил фонарик, и конус синего света
заметался по сугробам.
- Быстрее ищите, Машин, - недовольно отозвался капитан, шедший за ним
след в след. - Двинемся на звук.
- Его же ветром сносит в таку метель. Вешка нужна, - упрямо повторил
матрос.
- Есть вешка! - неожиданно воскликнул радист Рудин: в голубоватом круге
чернела верхушка елочки.
- Ну, маркони, ну, нанайский глаз, - повеселел Машин, - тебе не
морзянку ключиком стучать - белок в тайге бить!