"С.Чумаков. Восточнее Хоккайдо ("Искатель" № 3 1984) " - читать интересную книгу автора

Свою каюту пассажирам отдал помполит Олег Константинович Соколов, а сам
по решению капитана переселился к "деду" на диванчик. "Дед", тридцатилетний
холостяк, был недоволен вторжением. Предложил уплотнить палубную команду.
- А почему не твоих кочегаров? - спросил капитан.
- Можно и кочегаров, - с готовностью согласился стармех.
- Совесть имей, Иван Иванович, - не глядя на него, сказал тогда
капитан. - У нас три вахты вместо четырех по штату, парни и девчата с ног
валятся, а ты - уплотнить... Твоя каюта после моей самая просторная, вот у
тебя и будет коммуналка до конца рейса. А станешь ныть - переселю на корму,
в гальюн. Будешь там дрыхнуть в положении орла в свободное от посетителей
время, Все!
Иван Иванович смирился:
- Нехай вселяется. Пойду освобожу диванчик да барахло свое в шкафчике
потесню.
- Так бы сразу...
"Дед" ушел, а капитан продолжал "стравливать пар":
- Рассобачился на сейнере до войны... Вот кулаковатая натура! Ты
политический воспитатель, а не видишь, что он под себя все гребет. Будто
забыл, что война, что, кроме кают, еще окопы есть, где глина с водой пополам
по брюхо...
- Николай Федорович, а почему на сейнере?
- Черт его знает почему. На сейнере - и все, - буркнул капитан.
Соколов вскоре убедился в проницательности капитане. "Дед" и впрямь
оказался мужичком запасливым. Еще в Америке ухитрился оттяпать четыре пары
"ленд-лизовского" шерстяного белья, хотя положено было по две пары на брата.
Надевал по два комплекта сразу. В машине жарища, а он и тем в робе и двух
парах нательного белья. В рундучок под умывальником прятались бутылки с
американским спиртом.
- Это для протирки отдельных важных деталей, - без тени смущения
пояснил Иван Иванович, - держу у Себя, чтобы никому соблазну не было.
Однако в том же рундучке находилась коробочка с чесноком. От "деда"
порой разило чесночным духом так, что хоть беги из каюты. Но, надо отдать
должное, не каждый день, только по вечерам и только перед отходом ко сну.
Олег Константинович решил не нарушать установившийся зыбкий мир. Успокоил
себя: "Мужик крепкий. Норму знает. Его небось и бутылек с ног не собьет".
Совместно проверить чистоту спирта "дед" не предлагал: то ли опасался, то ли
верил, что помполит по наивности своей сухопутной ничего не замечает.
Диванчик размещался вдоль борта, под иллюминатором, неглухо задраенным
с осени. Когда начиналась килевая качка, спать было сносно - то пятками, то
затылком Соколов упирался в поперечные переборки, вот и все неудобства, Но
при бортовой качке сон был таким же приблизительным, как, наверное, у
пехотинца, - на ходу, во время долгого марша. Кроме того, Иван Иванович
могуче храпел, заглушая порой стук машины. Это тоже мало способствовало
отдыху. "Но ничего, - успокаивал себя помполит, - доживем до Владивостока, а
там, на прочной земле, на железной койке, да под теплым одеялом... Храп не
будет мешать, машина не будет стучать, и бортовая качка не будет вытаскивать
из-под тебя матрац..."

За окном видны розовые облака. Олег Константинович никак не мог это
квадратное окно называть иллюминатором... "Дед" спал на удивление беззвучно.