"Владимир Чванов. Прием в половине пятого " - читать интересную книгу автора

быть спокойны. Все плохое я за забором колонии оставил. Надоело мне жизнь на
нарах проводить.
Лицо его покрылось испариной, а руки теребили пуговицы на пиджаке.
Доброхотова попыталась вступить в разговор.
- Подожди, Галина, - остановил ее муж. - Я сам расскажу все. Гражданин
начальник, когда я воровал, не думал, как на меня люди смотрят и что думают.
А сейчас нет, не все равно. Вот уж год как на свободе, работаю, а каждый
день стыд за прошлое. Перед каждым встречным стыд, хотя и рассчитался за все
сполна... Объятий распростертых я не ожидал - не с войны героем прибыл, но
ведь можно же человеку поверить? Не верят. Вот и вы сейчас выслушаете по
долгу службы, посочувствуете и откажете. Людей сердобольных много, а помочь
некому.
Данков промолчал и начал читать заявление Доброхотовой и ее мужа, к
которому нитками были аккуратно подшиты необходимые для прописки справки,
выписки, характеристики...
"Участвовал в общественной жизни... Когда начальник колонии вывел меня
за ворота зоны и говорил мне напутственные слова, у меня комок под горло
подкатывался... Помогите мне устроить мою жизнь, если вас это не
затруднит..."
- Вы, Федулов, насчет сердоболия и сочувствия не давите, - оторвался
Данков от бумаг, - все мы чувствительные. И закон чувствителен. Учитывает
все. Жаль, что, когда на преступление человек идет, он про чувствительность
забывает. Посмотрите, сколько в приговоре потерпевших указано, - послушали
бы вы их мнение.
- Я понимаю, моя судимость не почетная грамота. Но жить-то надо. И
насчет своего начальника я не в обиде. Может быть, он и прав. Не хочет,
чтобы я опять со своими прежними дружками схлестнулся. А здесь меня никто не
знает, да и Галина со своим прошлым завязала давно... Мне бы только работу
здесь по специальности подобрать. Слесарем-сборщиком...
- Работа в районе найдется. Район промышленный. Не о том забота. За
старое не взялся бы.
- Да что вы, товарищ начальник!
- А вот то, Федулов.
- К старому у меня дороги нет и не будет. Это уж точно.
Данков убористым почерком написал на заявлении:
"Прописку разрешаю".
Часы пробили половину шестого. Жарко. Мучает жажда. Данков выпил уже
второй стакан воды. Чертовски хотелось курить, но у него было твердое
правило: во время приема граждан - ни одной сигареты. Не всякий посетитель
переносит табачный дым.
А посетителям, казалось, не будет конца.
Дверь медленно приоткрылась, и в кабинете появилась немолодая
интеллигентного вида женщина. Данков узнал ее сразу - его бывшая учительница
географии. Он встал из-за стола и пошел к ней навстречу.
- Здравствуйте, Клавдия Дмитриевна!
- Здравствуй, Коля! - и, взглянув на столик, уставленный телефонами,
шутливо сказала: - Вот ты теперь какое важное лицо!
Данков смущенно улыбнулся, предложил ей сесть.
- Не скромничай. Факт на лице. Не научился душой кривить. Как на
работе? Как дома?