"Артур Кларк. С тех пор, как уснула моя красавица" - читать интересную книгу автора

"Во-первых, Клейн уже двадцать лет, как отошел от бизнеса, а во-вторых,
увидев меня, они сказали бы, что я эксцентрична, - отвечала она. - Это
только прибавило бы мне загадочности".
Она завязала пояс, в очередной раз испытывая мимолетное сожаление о
том, что унаследовала хрупкость матери, а не сухощавую фигуру с прямыми
плечами, которая могла бы ей достаться со стороны отца и его кельтских
предков; затем прошлась щеткой по черным, как уголь, вьющимся волосам, тоже
представляющими собой "фирменный знак" рода Россетти. И широко расставленные
вишневого цвета глаза со зрачками с темной каемочкой, опушенные чернющими
ресницами тоже были "от Росетти". Но кожа ее была молочно-белая - кельтская,
с едва заметными веснушками на прямом носике. Большой рот и крепкие зубы -
это все тоже было от Майлса Керни.
Шесть лет назад, когда она закончила колледж и убедила Майлса, что не
собирается никуда уезжать, он настоял, чтобы Нив обустроила свою
спальню по-новому. Охотясь на аукционах Сотбис и Кристис, она насобирала
кучу разных несочетаемых на первый взгляд вещей: кровать с медными спинками
и старинное зеркало, Бомбейский сундук и кресло Викторианской эпохи, а также
старый персидский ковер, переливающийся всеми цветами радуги. Стеганому
покрывалу и подушкам с пропылившимися оборками была возвращена
первоначальная белизна. Кресло стояло, заново обтянутое лазурным бархатом.
Такого же цвета каймой был отделан ковер на полу. Белоснежные стены стали
прекрасным фоном для красивых картин и копий, доставшихся в наследство от
семьи матери. Журнал "Вуменс веар дэйли" фотографировал Нив в ее спальне,
называя комнату изысканно элегантной, "носящей неповторимый отпечаток руки
Нив Керни".
Нив засунула ноги в пушистые тапочки, которые Майлс, посмеиваясь,
именовал ее ценным трофеем, и отдернула штору. Она подумала, что сеноптикам
не нужна сейчас особая проницательность, чтобы предсказать снегопад. Окна ее
комнаты в Швабхаус на 74-ой улице и Риверсайд-драйв выходили прямо на
Гудзон, но сейчас она едва могла разглядеть дома по ту сторону реки, в
Нью-Джерси. Хенри Гудзон - парквей был совершенно заснежен и уже полон
машин. Люди из пригородов стремились попасть сегодня в город пораньше.
Майлс был уже в кухне и варил кофе. Нив чмокнула его в щеку, стараясь
не замечать его уставшего вида. Это означало, что он снова плохо спал.
"Если только, сдавшись, не принял в очередной раз снотворное", -
подумала она. "Как наша Легенда?", - спросила Нив. С тех пор, как он в
прошлом году ушел на пенсию, газеты именовали его не иначе, как "Легендарным
Комиссаром Нью-Йорка". Он этого терпеть не мог.
Игнорируя вопрос, он бросил взгляд на дочь и изобразил крайнее
удивление.
"Не хочешь ли ты сказать, что пропустила пробежку по Центральному
Парку? - воскликнул он, - Что значит какой-то фут снега для отважной Нив?"
В течении нескольких лет они вместе совершали эти пробежки. Сейчас ему
запретили бегать, но он всегда волновался за нее, когда она это делала рано
утром одна. Она подозревала, что это у него просто вошло в привычку -
волноваться за нее.
Нив достала из холодильника кувшин с апельсиновым соком. Не спрашивая,
наполнила высокий стакан для Майлса, маленький - для себя, и стала готовить
тосты. Майлс был любителем плотных завтраков, но сейчас яичница с беконом
была полностью исключена из его рациона. Остались сыр и ветчина - по его