"Дмитрий Соколов-Митрич, Генрих Эрлих. АнтиГрабовой: Кто 'воскрешает' наших мертвых? " - читать интересную книгу автора

обстановка, традиционные взаимоотношения между людьми пошатнулись: одни
испытывают страшное чувство вины, что остались живы, другие - наоборот,
чувство мести к тем, кто был внутри и не смог спасти их детей. Во взрослых
людях тоже кипит подавленная агрессия, которую они не знают, как выплеснуть.
Для них сейчас ключевая потребность - это потребность в ясности. Кто
виноват? К кому испытывать ненависть? Им не обязательно мстить, хотя этот
обычай - тоже способ избавиться от подавленной агрессии, для них главное -
до конца понять, что произошло. Ненавидеть какую-то одну сторону
психологически легче, чем всех и никого. Им сейчас бессмысленно говорить,
что терроризм не имеет национальности, что не бывает плохих народов и так
далее. Требовать от них толерантности сейчас - это значит заставить их
ненавидеть весь мир.
На прием заходит очередная посетительница - Фатима Калоева. Она привела
свою дочь Элину. Фатима - троюродная сестра того самого Виталия Калоева,
который спустя год после столкновения самолетов над Боденским озером нашел и
зарезал швейцарского диспетчера.
Как ни странно, труднее всего сейчас тем матерям, которые не были там
со своими детьми, - продолжает после осмотра Фатимы Галина Самарская. - Даже
тем, у которых дети остались живы. 3 сентября, когда эти матери узнали, что
дети живы, они испытали сильнейший психологический шок.
3 сентября? Может, 1-го, когда узнали, что дети в заложниках?
Нет. 1 сентября эти матери умерли. Психологически умерли. Знаете, как
солдат, когда идет в атаку, он психологически умирает. Ему уже не страшно. И
они успели закрепиться в состоянии психологической смерти. А 3-го вдруг
выяснилось, что надо жить. Воскресать из мертвых. Жить после смерти*.
______________
* Интересно, что именно женщины, чьи дети были в заложниках одни, вступили
через несколько месяцев в комитет "Матери Беслана". Именно такие женщины
спустя год поехали в Москву на съезд учеников Григория Грабового.

Школьный переулок - самое страшное место в городе. Только из двух
домов - 37-го и 39-го - после теракта вынесли 33 гроба.
- Раньше это было самое шумное место в Беслане, а теперь ни одного
ребенка здесь не осталось, - говорит жительница Школьного переулка Маргарита
Басаева. Маргарита сразу оговаривается, что никакого отношения к тому
Басаеву не имеет. - В Осетии много хороших Басаевых, и большинство из них
родом из Куртатинского ущелья, того самого, откуда в XVIII веке к русской
царице направилась делегация с просьбой о присоединении Осетии к Российской
империи. У меня самой там никто не погиб, но когда я возвращаюсь домой,
ощущение такое, как будто у самой дом пуст. Говорят, что время лечит боль,
но теперь я в это перестала верить. Я вижу этих людей каждый день - боль у
них только усиливается. Те, кому за 40, - я уверена - не снимут траур уже до
самой смерти.
Школьный переулок называется так потому, что рядом с ним та самая
школа. Сейчас она превратилась в стихийный мемориал, который стал
выразительнее рукотворного. Весь спортзал - в пепле и цветах. Цветы стоят в
бутылках с "Мириндой", "Фантой" и прочей химией, но почему-то не вянут
неделями. На стенах спортзала надписей нет - на стенах бумажные ангелочки с
именами погибших. Их сотни. Надписи появляются дальше, в коридорах самой
школы: "Мама! Я не могу без тебя жить. Найдись, пожалуйста", "Руководство -