"Владимир Колин. Снега Арарата" - читать интересную книгу автора

ужасе, неспособный мыслить, я созерцал свое словно вырезанное, лишенное
фона изображение. Я стоял на ногах. С минуту я надеялся, что речь идет об
оптическом обмане, о простом световом эффекте. Но тут я узнал белый халат,
который носил лишь в институте, халат, которого не было на мне сейчас,
когда я обследовал пещеру, и понял, что выросшее передо мной увеличенное
изображение не принадлежало настоящей минуте. Оно не было отражением в
каком-то невероятном зеркале или продуктом случайных соответствий... У меня
в голове все перепуталось. Как ни был я готов принять чудо, подобная
встреча превосходила мою восприимчивость и превращала восторг в ужас.
Гурген молчал. Теперь он дышал уже не так шумнои, как я предполагал,
начинал рассуждать (он располагал каким-то преимуществом во времени -
разумеется, минимальным, но значение секунд теперь невероятно возросло).
Наконец он поднял вверх фонарь и направил его свет не к середине зала, как
в первый раз, а на пол, и мы оба увидели скелет. Он лежал на спине, словно
распятый, кости ног были вытянуты, руки сложены крестом, перпендикулярно к
позвоночнику.
Но не вид скелета ужаснул нас: профессия приучила нас к виду
человеческих костей (да мы и надеялись найти в этой пещере кости, и, может
быть, старинные предметы), а то, что мое изображение выходило изправой
части обрушенной грудной клетки, которая была когда-то живой грудью - как
призрак, поднимавшийся из ноздреватых пожелтевших костей.
- Нет, - возмутился Гурген. - Это невозможно! Этого не может быть ...
Как и мне, в силу невольной ассоциации идей, ему показалось, что это
мой скелет лежит там, распятый на камне. Он на секунду закрыл глаза и снова
широко открыл их, но ни я, ни призрак не исчезли. Как в бреду, мы
приблизились к скелету и, среди костей правой руки, обнаружили нож из
дымчатого обсидиана. Я стоял возле своего огромного изображения и,
наклонившись, пронзил его головой. Я не заметил этого, но Гурген крикнул: -
Мегер! -и я, распрямляясь, снова прошел сквозь свое бесплотное изображение.
Оно осталось целым, словно состояло из какого-то нетленного вещества,
над которым у нас не было власти.
Я еще несколько раз прошел сквозь него, и каждый раз изображение
складывалось снова, будто я был камешком, неспособным поколебать
поверхность глубокой реки. И все же изображение не имело глубины.
Обсидиановый нож выдавал возраст скелета. Я знал, что до недавних пор
пещера была закрыта и вспомнил гладкую, как срез, поверхность обвалившегося
камня и рамы вокруг входа в пещеру. Откуда там могло взяться мое
изображение, выходящее из древнего скелета?
- Пещера здесь кончается, - неверным голосом проговорил Гурген,
осветив фонарем молчаливые стены.
- Не трогай больше ничего, вернемся в институт...
Я бросил последний взгляд на изображение, в течение многих тысячелетий
ожидавшее меня в углублении горы. Мне показалось странным, что вместо
ожидаемых мною циклопов я нашел здесь самого себя. Было ли это
предзнаменованием? Казалось, я присутствовал при откапывании моего
собственного тела ... Я радовался, что ухожу от гигантского изображения и
огорчался при мысли, что снова бросаю его в бездне. Я навсегда оставлял
здесь самого себя, во тьме и холоде.
Крылья чуда больше не несли меня вперед. Я передвигался с трудом,
мучимый неуверенностью и беспокойством. Как в трансе, мы с Гургеном взяли