"Нэнси Коллинз. Афра" - читать интересную книгу автора

кадры, снятые специальной рентгеновской камерой, и в них настоящие скелеты
поднимались по лестницам, ели и разговаривали. До конца дня я не мог
думать ни о чем другом.
Когда я пришел домой, то тихонько унес к себе в комнату старый учебник
анатомии, сохранившийся со студенческих лет моего отца, твердо решив
посмотреть на голых женщин, спрятанных внутри переплета. То, что я там
нашел, меня разочаровало, а к тому же было очень противно.
На многих картинках женщины были без кожи, с ободранными лицами и
клубками внутренних органов. Но их обнаженные мышцы и желтые слои
подкожного жира были уж чересчур. Мне гораздо больше нравились четкие
острые углы, скрытые внутри человеческой машины. Что-то в безупречности
костей заставляло потеть мои ладони, а голова начинала болеть. Я изучал
вечно улыбающихся женщин и воображал, какой замечательной станет жизнь,
когда я получу мои рентген-очки.
Больше никаких запретных тайн! Я буду видеть, что происходит внутри
людей вокруг меня! И особенно я предвкушал, как раскрою секрет, который
девочки прячут в своих Штучках. Подслушивая разговоры старшего брата, я
успел узнать, что секрет этот, каков бы он ни был, очень и очень важен. От
одной мысли об этом у меня вставало. Я слышал, как мой брат и его друзья
обсуждали, "как сбросить", но не понимал, кому это может быть нужно, да и
что, собственно, "это". Глядя на безымянную, бестелесную женщину, чьи
секреты были открыты моим жадным глазам, я внезапно обрел понимание.
По молодости и неопытности я немножко забрызгал книгу. В ужасе перед
разоблачением я вырвал запачканную страницу и вернул книгу в книжный шкаф
отца. Если он когда-нибудь и обнаружил, что книга испорчена, он ничего об
этом не сказал.
Наконец наступил день, когда почта доставила мои рентген-очки.
Оказались они совсем не такими, как я ожидал. Оправа из пластмассы, а
линзы - две картонки, украшенные кричащим "поп-артовским" узором. Надев
их, я обнаружил, что смотрю сквозь две дырочки, заклеенные красным
целлофаном. Если не считать того, что они исключили мое периферическое
зрение и придали всему вокруг вишневый цвет растворимого прохладительного
напитка, единственное, чем они меня порадовали, была отчаянная головная
боль.
Странно! Я думал, что забыл про это. Но теперь оно воскресает в памяти
- вместе со всем тайным волнением, со всеми стыдными острыми углами.
Думается, рос я нормальным. То есть таким же нормальным, как любой
американец, появившийся на свет во время бума рождаемости пятидесятых
годов. Дома мне было хорошо. Родители заботились обо мне. В школе у меня
были друзья. Я был популярен в классе. У меня были романы с девочками.
В старших классах большинство моих друзей предпочитали веселых девчонок
с большими грудями и хорошим цветом лица. Меня привлекали высокие и
гибкие. Те, которые мечтали стать манекенщицами.
В колледже у меня завязывались сексуальные отношения со многими
женщинами. На втором курсе я собирался жениться на девушке, страдавшей
анорексией. После школы она чуть прибавила в весе, но оставалась очень
худой. Мои друзья считали меня свихнутым. Месяца за два до назначенного
дня свадьбы она умерла в своей комнате от инфаркта. Врачи сказали, что
причиной была анорексия, ослабившая ее сердце. Некоторое время я был вне
себя от горя и даже пропустил семестр.