"Нэнси Коллинз. Окрась это в черное" - читать интересную книгу автора

лезут на лоб. Она поняла, что я не шучу.
Она поднимает руку. Я успеваю увидеть блеск металла, когда нож
вонзается мне в грудь. Холодная острота. Я не разжимаю пуки на ее горле.
Она бьет еще раз. И еще раз. Кровь хлещет из раны, забрызгивая и ее, и
меня. Я закрываю глаза и наслаждаюсь иллюзией, что это не она, что это моя
возлюбленная снова и снова погружает мне в сердце нож. Страх, излучаемый
ею, пока я медленно выдавливаю из нее жизнь, - одно из лучших моих
переживаний последних лет. Со стоном экстаза я держу в ладони ее смертный
крик.
Я открываю глаза, наполовину надеясь увидеть перед собой лицо моей
возлюбленной, искаженное смертью. Но вижу только мертвую шлюху, и между
крашеными губами высунулся черный распухший язык. Очки сползли и повисли на
одном ухе. Глаза мертвой проститутки - красные от лопнувших сосудов -
пялятся из орбит, как у чудовищного насекомого. С отвращением я отбрасываю
от себя труп.
Потом до меня доходит, что нож все еще торчит у меня в груди. Я гляжу
вниз, на рукоять, выступающую из ребер. Белая шелковая рубашка стала цвета
портвейна. Усмехаясь себе под нос, я вытаскиваю лезвие.
Снова закрываю глаза и вижу, как моя любовь выслеживает свою дичь,
двигаясь как пантера, и глаза ее горят в темноте. Она хочет меня. Эманация
страсти окружает ее темным нимбом. Но ей желанны не мое прикосновение, не
мой поцелуй, не мое семя. Нет, желает она лишь одного: моей смерти.
Глядя в ее зеркальные глаза, я познаю страх и радость.
Так прекрасна. Так смертоносна.
И я замираю в благоговении перед ней, моим прекрасным, моим
смертоносным шедевром.
Не то же ли испытал Пигмалион, когда Галатея шагнула с пьедестала?
Конечно, ему не приходилось беспокоиться, чтобы его создание не погналось
за ним по всей мастерской с молотком и резцом, желая его убить. А она при
последней нашей встрече была близка к этому, очень близка. За семьсот лет
своего существования много мне пришлось перенести увечий, в том числе
ампутации, но те раны, что нанесла она, останутся со мной навеки.
Она развалила мне лицо серебряным ножом. И это было наслаждением.
Я касаюсь шрама, который стягивает правую сторону лица в гримасу шута,
и думаю о моей роковой красавице. Закрывая оставшийся глаз, я вижу ее перед
собой, нагую только в мантии силы, что светится вокруг нее как гнилушка или
блуждающий огонек, и шрам на сердце начинает вибрировать.
Боги Тьмы Внешней, помогите мне - я люблю ее.
И вот почему я должен уничтожать ее. Снова. И снова. И снова. Пока не
буду уверен, что смогу заставить себя сделать это в действительности.
Из журналов сэра Моргана, Лорда Утренней Звезды.


2

Вильям Палмер вынырнул из сна, как ныряльщик из моря: ловя ртом
воздух.
Он лежал навзничь, уставясь в растресканную штукатурку потолка, не
видя ее, и последние капельки сна уплывали тем временем из уголков глаз.
Сон. Слава Богу, всего лишь сон.