"Нэнси Коллинз. Дюжина черных роз ("Соня Блу")" - читать интересную книгу автора

своими тщательно продуманными связями, что так не похоже было на другие
общины вампиров. Остальные выбирали новообращенных случайно и по капризу,
порождая создания, не ведающие о своем темном наследии. Клан Тремере держал
все под тщательным контролем.
Каулу как его наставнику в ученичестве была предоставлена честь осушить
кровь жизни Эшера. Когда он лежал на алтаре, Семеро один за другим выходили
к нему. Эшер колол их в палец священным ножом, хранимым для этих обрядов, и
выдавливал каплю их зараженной крови себе на губы. Когда через три ночи он
очнулся, ему показали свидетельство о его смерти и некролог. Так кончилась
его смертная жизнь и началась жизнь нежити.
И лишь через несколько лет после этого он узнал, что его последний
разговор с поэтом принес плоды - своего рода. Взволнованный и потрясенный
тем, что ему было рассказано, поэт написал два рассказа, в которых главные
герои носили отнюдь не поверхностное сходство с Эшером. Совет Семи был
недоволен тем, что счел несдержанностью Эшера, подвергающей весь клан
опасности, но Эшер убедил всех, что беспокойство здесь излишне. В конце
концов, люди, прочитавшие рассказы поэта, сочтут их за плод воображения и
ничего больше. А склонность поэта к пьянству оттолкнет и тех немногих, кто
мог бы хоть как-то воспринять рассказы всерьез. И вообще еще десяток-другой
лет, и кто вспомнит писанину пьяницы в белой горячке?
Прошло десять лет, в течение которых Эшер оттачивал оккультное
мастерство, изученное еще при жизни, становясь адептом Тавматургии. Он умел
подлизываться и добился от Семерых поручения расширить силу клана на
Америку.
В 1848 году он вернулся еще раз на родину, но на этот раз сильно
переменившись. Объявив права на свое "наследство", он поехал по городам
Восточного побережья, шпионя за конкурирующими кланами и собирая сведения
впрок. И в одной из таких поездок он в последний раз встретился с поэтом.
Эшер заметил поэта на выходе из распивочной в городской трущобе. Был
поэт до изумления пьян и выглядел невероятно больным. Эшер решил проследить
за товарищем былых времен, продолжавшим свой кутеж. Он держался в тени, не
давая себя заметить ни своей дичи, ни случайным прохожим. Почти все
старались обходить поэта подальше, потому что он что-то бормотал, произнося
имя своей жены и сам себя цитируя заплетающимся языком.
Эшер последовал за своей дичью в переулок и смотрел из укрытия, как
поэт шумно блюет, уткнувшись в стенку. Только тогда он вышел вперед и
похлопал однокашника по плечу:
- Старина, вам нехорошо?
Поэт вытер усы и повернулся, шатаясь, стараясь изо всех сил не упасть.
Долгим взглядом он вперился в Эшера.
- Я знаю этот голос - я знал его когда-то!
- Старина, вы меня оскорбляете! Неужто вы не узнаете меня?
Брови поэта сдвинулись еще сильнее и вдруг разошлись, а глаза широко
раскрылись.
- Боже мой! Ведь писали, что вы умерли в Вене от тифа!
- Не всему верьте, что читаете, да и тому, что пишете, старина! - Эшер
засмеялся, хлопнул поэта по спине. - Пошли выпьем абсента! Я угощаю! Нам
столько надо друг другу рассказать!
Он без труда затуманил сознание завсегдатаев пивной, потому что оно и
так было затуманено достаточно. И все же Эшер не хотел, чтобы кто-нибудь