"Роланд Грин. Путь воина ("Конан")" - читать интересную книгу автора

Третий вопль. Он донесся из внешнего покоя, где дежурившая ночью
горничная дергалась в руках чего-то огромного и невидимого. Она также теряла
свои одежды, клок за клоком и начинала извиваться, охваченная несомненным
желанием.
К тому времени когда горничная осталась нагой, голова у нее была
откинута назад, глаза закрыты, а рот - открыт. Она, казалось, обнимала
пустой воздух. Дорис уставилась на происходящее, желание вспыхнуло в ней
столь стремительно и столь горячо, что прогнало страх.
Горничная издала последний вопль и рухнула на пол. Теперь Дорис нашла в
себе силы подняться, а затем удержать себя на ногах, ухватившись за дверной
косяк. Металл замка был горячим на ощупь, и она почувствовала запах дыма,
так же как мускусный запах от впавшей в экстаз горничной.
Затем взгляд ее упал на лицо горничной. Там, где кожа была юной и
свежей, она теперь стала дряблой и морщинистой. И морщины эти углублялись на
глазах у Дорис. Молодость и свежесть исчезли. Когда из уголка ее рта
потянулась струйка крови, старость распространилась по лицу горничной, а
затем равномерно растеклась и по ее телу. Дорис хотелось отвернуться, но ее
глаза зажили собственной жизнью. Они оставались прикованными к телу
горничной, пока оно не стало изможденным остатком прекрасной молодой
женщины, какой та была до этой самой минуты.
А затем Дорис попыталась одновременно завопить и блевануть, так как
кошмар на этом не закончился. Теперь тело горничной перешло из старого в
могильное, а из могильного - в разлагающееся нечто, бывшее полупрахом,
полуотвратительной сукровицей цвета крови. Ветер швырнул в лицо Дорис этот
прах, воняющий могилой, и она упала на колени, в то время как желудок у нее
взбунтовался. По пятам за прахом прибыли страшные миазмы сукровицы, и все
чувства у Дорис пошли кругом.
Она стояла на коленях у двери, пытаясь опустошить и так уже пустой
желудок, скребя согнутыми пальцами по ковру и скуля, как угодивший в капкан
зверек. Она не видела двух возникших прямо в воздухе огромных желтых глаз и
черного тумана, растекшегося и заплясавшего вокруг этих глаз. Она не видела,
как этот туман потек вперед, пока его передовые клочья не заиграли по ее
голой коже. Затем она ощутила их прикосновение, холодное, как сама смерть, и
пахнущее хуже всего, что ей доводилось чувствовать раньше. Прикосновение это
она ощущала недолго, так как ее разум мог вынести лишь определенную
нагрузку. Когда госпожа Дорис погрузилась в глубокое забытье, в покоях снова
отдалось эхо ужасного издевательского смеха.

Конан сидел на скамье, составлявшей одну треть всей мебели в его
камере. Другие две трети образовывали соломенный тюфяк и большое ведро,
выполнявшее обязанности нужника.
Киммериец бывал и в тюрьмах похуже и в самом-то деле едва ли ожидал
увидеть столь хорошую, как эта. Его опыт подсказывал, что люди, которым
оставались считанные дни до встречи с палачом, редко наслаждались
безграничным гостеприимством.
Еду и выпивку тоже давали удовлетворительную. Пить, правда, давали
только воду, но та была достаточно чистой и почти свежей, а не полутвердой
от размножившейся зелени. Пища состояла из ячменно-бобовой каши с
прячущимися в ней несколькими кусочками мяса величиной с палец. Мясо это
годилось лишь на корм псам.