"Леонард Карпентер. Проклятое золото ("Конан") " - читать интересную книгу автора

лицо порошок белого лотоса. От этого Конан не только ослеп на время, но и
потерял способность двигаться. Все его чувства были притуплены, и он
находился в состоянии какого-то полусонного оцепенения.
Ему смутно представлялось, что его заковали в цепи еще с десятком таких
же, как он, бедолаг, а потом долго-долго везли в чем-то деревянном и
закрытом со всех сторон. То ли это был трюм, то ли какая-то повозка... Конан
не мог сейчас вспомнить даже этого. У него было ощущение, что карьер
находится на севере Бритунии, и остальные каторжники были того же мнения, но
где именно, знали не больше Конана.
Конана особенно мучило то, что один раз во время этого бесконечного
путешествия он более или менее пришел в себя, когда его стали привязывать к
спине мула (они должны были перебираться по горным тропам через какой-то
хребет), и у него не хватило ни физических сил, ни воли, чтобы заставить
себя попытаться сбежать. Вместо этого в его одурманенном мозгу мелькнула
мысль, что, может, оно и неплохо узнать, где находится знаменитый "золотой"
карьер, что, может, это ему когда-нибудь пригодится... В конце-то концов,
карьер ведь не тюрьма, хотя ему уже приходилось убегать и из тюрем. Но из
карьера он уж всяко убежит. Если бы он только мог представить себе, что его
ожидает...
В определенном смысле он был тогда прав: если бы действительно можно
было узнать, где находится карьер и по каким тропам и дорогам перевозят в
столицу добытое заключенными золото, то смелый и предприимчивый, а главное -
свободный человек мог бы неплохо на этом заработать. Но когда сидишь в этой
яме, из которой только один выход - на тот свет, то даже если бы и знал
что-то, толку от этого знания никакого. Впрочем, все это пустые рассуждения.
Местонахождение карьера являлось государственной тайной, а насколько хорошо
эта тайна охранялась, киммериец узнал на собственном горьком опыте.
- Конан! - воскликнул Тжай. - Ну сколько раз тебе говорить одно и то
же! Твое северное упрямство доведет нас до беды! Ты что, не видишь, что
кровля вот-вот обвалится?! - Он устало оперся на кирку, отирая пот со лба. -
Да и вообще я не понимаю, зачем тебе понадобилось здесь ковыряться? Ведь
здесь же нет золота. Если тебе так нравится махать кайлом, пошли тогда на ту
сторону, хоть какой-то прок будет. Смотри, на какую богатую жилу они там
вышли!
- Нет, Тжай, - тяжело дыша, ответил Конан, - потерпи еще капельку.
Помоги-ка лучше стесать еще вон тот выступ. Из-за него у нас тут не
повернешься. Да и потом, чем здесь плохо? Хоть какое-то время можно
отдохнуть от этих стражников, которые шагу не дают спокойно ступить... До
чего же поганые эти бронзовые кирки! Как они быстро тупятся, работать
невозможно!
Каторжники никогда не покидали дна карьера. Они тут ели, пили и спали.
Днем они предпочитали работать в прохладной тени южной стороны карьера, а
ближе к вечеру переходили на нагретый солнцем северный край. Ни разу Конану
не приходилось видеть, чтобы стражники воспользовались лестницей. Они
никогда не спускались вниз. Иногда, правда, Конан видел свисающую сверху
веревку, но его сразу предупредили, что это просто у стражников такое
развлечение: подкараулить понадеявшегося ускользнуть, а когда он долезет до
половины, обрезать
веревку. Тжай рассказал ему, что многие на его памяти пробовали
рискнуть, и всегда это кончалось одним и тем же: