"Спрег ДеКамп, Лин Картер. Тени Ужаса (=Конан-островитянин) ("Конан" #8)" - читать интересную книгу автора

его замереть в злобном напряжении. Слова Конана гулкими ударами падали вниз:
- Старый седой пес, не так ли, ты - смазливый, жалкий, щеголеватый
щенок от грязной безродной кор-давской потаскухи. Я был хозяином всего
побережья, когда тебя еще рвало от тощего прокисшего молока твоей матери. Я
выбрасывал на улицы Тортажа половину всех сокровищ дюжины городов, пока
тебя, ребенка, еще ласкали на задворках зингарского публичного дома. Если
твои кишки слишком тонки для отважного предприятия, то ползи назад в свою
протухшую конуру. Здесь есть другие, у которых в одном мизинце больше
мужества, чем во всем твоем желтопузом теле. Я говорю с ними, а не с тобой.
И хотя я стар, но еще знаю пару трюков, которые буду рад тебе показать, если
ты того захочешь!
С проклятиями Черный Альваро взвился смерчем, и его рапира со свистом
вылетела из ножен, сверкая в неровном свете факелов, словно огненная игла.
Толпа с гиканьем образовала круг.
Конан отбросил в сторону трепетавший на ветру черный плащ и потянул
свой тяжелый и широкий аквилонский меч. Но еще до того, как клинок вышел из
ножен и киммериец сделал шаг вниз со скамьи, на которой стоял, Альваро с
грацией танцора сделал стремительный выпад. Стальная игла со свистом
пронзила воздух, целясь в незащищенное лицо Конана, но тот отвел лезвие
одним пинком тяжелого сапога и упруго соскочил со скамьи. Его меч с резким
металлическим воем вылетел из потертых кожаных ножен и колоколом зазвенел,
столкнувшись с зингаранским клинком. Стальная музыка звучала в тишине, и два
противника кружили на месте, бросались вперед, быстро отступали, секли,
парировали, делали неожиданные выпады. Неровные тени от факелов причудливо
скользили по стенам близлежащих домов.
Люди вокруг затаили дыхание в нетерпеливом ожидании исхода схватки, так
как рапира Альваро с "Ястреба" почиталась одной из самых смертоносных на
островах, а Амра, поседевший с годами, был теперь неизвестным противником.
Они сравнивали его играющую гору мышц и могучие руки с гибкой скользящей
грацией зингарца и заключали пари, ставя на обоих бойцов бешеные суммы.
Альваро скоро обнаружил, что у его поющего острия нет никаких шансов
пробиться сквозь надежную защиту Конана. Огромный меч, созданный для того,
чтобы крошить железные доспехи, казался неудачным выбором для фехтовального
поединка с легким клинком. Он должен был быть медлителен и неповоротлив. Но
в мозолистых руках Конана он летал, как дирижерская палочка. К тому же
суровая ухмылка, застывшая на устах неистового киммерийца, говорила о том,
что он совсем не устал, оружие ничуть не отягощает его руки, которая легко
носилась в воздухе и в то же время была тверда, как стальной брусок.
Пот выступил на лбу Альваро, смочив разметавшиеся пряди его черных,
слегка вьющихся волос. Капельки пота блестели у тонких губ и скатывались
вниз по впалым щекам. Он знал, что если случится их клинкам встретиться в
полную силу, то его рапира разлетится в куски.
Но киммериец даже не пытался обрушить на противника всю тяжесть своего
длинного меча. Вместо этого Конан с невероятной легкостью создавал вокруг
себя сверкающую стену поющей в воздухе стали, в которой вспыхивающее острие
зингарца никак не могло найти себе лазейку для атаки. Время от времени
кривая улыбка Конана становилась шире, и он разражался глубоким
громоподобным смехом. Он играл с опытным, но уже уставшим противником, и
Альваро неожиданно обдало холодом при мысли, что в любой момент киммериец
может выбить его рапиру из рук и рассечь его пополам.