"Что-то страшное грядёт" - читать интересную книгу автора (Брэдбери Рэй Дуглас)

Глава двадцать четвертая

Мошки долбили жестяной абажур высокого светильника, одиноко качающегося над перекрестком. Внизу, на заброшенной в степи бензоколонке, тоже долбили, но по-другому. Втиснувшись в телефонную будку размером с гроб, два мертвенно бледных мальчугана говорили с людьми где-то там за ночными холмами, хватаясь друг за друга всякий раз, когда в воздухе над ними проносилась летучая мышь, скользили под звездами облака.

Вилл повесил трубку. Они оповестили полицию и «Скорую помощь».

Сначала он и Джим, сопя и запинаясь, обсуждали хриплым шепотом на бегу: домой, спать, забыть — нет! Сесть на товарный поезд, идущий на запад! — нет! Потому что мистер Кугер, если выживет после того, что они с ним сделали, этот старик, этот старый-престарый старик, будет преследовать их по всему миру, пока не настигнет и не разорвет на куски! Споря, дрожа, они под конец очутились в телефонной будке и теперь видели, как, завывая сиреной, по дороге мчится полицейская машина, сопровождаемая «скорой помощью». Из обеих машин люди глядели на двух мальчишек, которые стучали зубами в рябом от порхающих мошек свете.

Три минуты спустя все вместе шагали по темной центральной дорожке во главе с тараторящим Джимом.

— Он жив. Он должен быть жив. Мы вовсе не хотели этого! Мы очень сожалеем! — Он смотрел, не отрываясь, на черные шатры. — Виноваты!

— Успокойся, парень, — сказал один из полицейских. — Шагай!

Два полицейских в темно-синей форме, два врача, смахивающие на призраков, и два мальчика обогнули «чертово колесо» и остановились перед каруселью.

У Джима вырвался стон.

Вздыбленные в ночном воздухе лошади. Мерцающие в свете звезд бронзовые поручни. И все.

— Он исчез…

— Он был здесь, честное слово! — выпалил Джим. — Ему было сто пятьдесят, двести лет, и он умирал от старости!

— Джим, — сказал Вилл.

Четверо взрослых смущенно поежились.

— Должно быть, они отнесли его в какой-нибудь шатер. — Вилл тронулся с места.

Один из полицейских поймал его за локоть.

— Как ты сказал — сто пятьдесят лет? — спросил он Джима. — А почему не все триста?

— Может, и триста! Господи. — Джим повернулся, крича: — Мистер Кугер! Помощь приехала!

В Шатре уродцев загорелся свет. Яркие лампы озарили шумно хлопающие флаги над входом. Полицейские подняли взгляд. МИСТЕР СКЕЛЕТ, ВЕДЬМА ПЫЛЮГА, СОКРУШИТЕЛЬ, ВЕЗУВИО — ГЛОТАТЕЛЬ ЛАВЫ! — плавно танцевали, нарисованные каждый на своем флаге.

Джим остановился перед шелестящим пологом у входа в шатер.

— Мистер Кугер? — воззвал он. — Вы… здесь?

Полог выдохнул жаркий воздух, пахнущий львами.

— Ну что? — спросил один полицейский.

Джим прочел ответ колышущегося полога.

— Они говорят — да. Они говорят — войдите.

Джим шагнул вперед. Остальные последовали за ним.

Войдя, они за решеткой теней от шестов рассмотрели собранных на высоких помостах уродцев, отбившихся от общества изгоев с увечными лицами, костями, душами.

За шатким столиком вблизи четверо играли в карты оранжевого, лимонно-зеленого, солнечно-желтого цвета, на которых были изображены фантастические звери и расписанные солнечными символами крылатые люди. Тут сидел, подбоченясь, Скелет, на костях которого можно было играть как на пианино; рядом — Пузырь, из которого вечером можно было выпустить воздух, с тем чтобы вновь надуть его на рассвете; тут и лилипут по имени Прыщ, которого можно было дешево переслать по почте в посылочном ящике; возле него — еще более крохотный, неудачный продукт биологии и времени, Карлик, такой маленький и скрюченный, что лица его не было видно за картами, которые он сжимал дрожащими, узловатыми, артритическими пальцами.

Карлик! Вилл вздрогнул. Эти руки! Чем-то такие знакомые. Где? Кто? Что? Но взгляд его уже сместился дальше.

Вот Мсье Гильотен — черное трико, длинные черные чулки, на голове черный колпак, руки скрещены на груди — стоит навытяжку возле своей кровавой машины; под небесами шатра над ним зависло лезвие, алчный, метеорно сверкающий нож, жаждущий рассечь пространство. Внизу, у колодок для головы, простерлась в ожидании мгновенной кары бутафорская фигура.

Вот Сокрушитель — сплошные жилы и канаты, железо и сталь, поставщик костей, дробитель челюстей, выжиматель соков.

Вот Глотатель лавы Везувио с ошпаренным языком, опаленными зубами, изрыгающий дюжины шаровых молний в чертовом колесе шипящих огней, расписывающих тенями шатровый свод.

В кабинах рядом еще три десятка уродцев таращились на летящие огни, пока Глотатель лавы, оглянувшись, не заметил посторонних и не утопил сотворенные им солнца в кадке с водой.

Вверх взмыли клубы пара. Все замерли, образуя живую картину.

Затихло некое жужжащее насекомое.

Вилл живо повернулся.

На самом большом помосте, держа в украшенной розовой наколкой руке иглу для татуировки, словно стрелу для духового ружья, стоял мистер Мрак, Человек с картинками.

Вся кожа его была щедро разрисована. Голый по пояс, он колол сам себя длинной иглой, добавляя новую картинку на левую ладонь. Когда же насекомое в его руке перестало жужжать, он круто повернулся. Однако Вилл, устремив взгляд ему за спину, воскликнул:

— Вон он! Вон мистер Кугер!

Полицейские и врачи встрепенулись.

За спиной мистера Мрака стоял электрический стул.

На этом стуле сидел дряхлый человек, которого мальчики перед тем видели хрипящим и распластанным в виде кучи костей и белого воска на сломанной карусели. Теперь он был выпрямлен подпорками и пристегнут ремнями к аппарату, насыщенному грозовой энергией.

— Это он! Тогда он… умирал.

Пузырь взлетел на ноги.

Скелет завертелся на месте.

Прыщ блохой скакнул на опилки.

Карлик выронил карты, и взгляд его, то безумный, то бездумный, забегал вверх, вбок, вперед.

«Я знаю его, — сказал себе Вилл. — О боже, что они сделали с ним!»

Продавец громоотводов!

Он самый. Смятый, сплющенный, искалеченный неким страшным воздействием — словно плоть его сжали в кулак…

Продавец громоотводов.

Но тут с замечательной быстротой произошли две вещи.

Мсье Гильотен прокашлялся.

И нож вверху, в шатровых небесах, устремился вниз, подобно атакующему ястребу. Шепот-шорох-свист-грохот-треск — бабах!

Голова бутафорской фигуры скатилась, отсеченная от тела.

Падая, она почему-то была похожа на голову Вилла, его лицо, искаженное.

Ему хотелось и не хотелось подбежать, поднять голову и повернуть ее, чтобы проверить, есть ли и впрямь сходство с его собственным профилем. Но где взять смелость, чтобы сделать это? Никогда, ни за что на свете он не решился бы опростать эту плетеную корзинку.

Следом произошла вторая вещь.

Механик, стоящий за стеной высокой застекленной будки, повернул какую-то защелку. Тотчас в механизме под дощечкой с надписью «МАДЕМУАЗЕЛЬ ТАРО, ВЕДЬМА ПЫЛЮГА» ожило зубчатое колесо. Восковая женская фигура за стеклом кивнула головой и нацелила свой острый нос на проходящих мимо мальчиков, за которыми следовали остальные. Холодная восковая рука ее поглаживала на полочке «Прах предначертаний». Она была незрячая: веки сшиты вместе черной паутиной ядовитого паука. Ничего не скажешь, добротно вылепленное страшилище, и полицейские расплылись в улыбке, созерцая ее; проходя дальше, они также наградили улыбкой Мсье Гильотена за его номер. Вообще, они явно расслабились и ничуть не сетовали, что их вызвали среди ночи на веселую экскурсию в мир репетирующих акробатов и увечных чародеев.

— Джентльмены! — Мистер Мрак и сонм его картинок, джунгли на каждом боку, извивающиеся египетские гадюки на каждом бицепсе, выступил вперед на дощатом помосте. — Добро пожаловать! Вы как раз вовремя! Мы репетируем наши новые номера!

Мистер Мрак взмахнул рукой, и на груди его оскалили клыки диковинные чудища, а на животе передернулся циклоп, сощуренный диковатый глаз которого помещался как раз на пупке.

«Господи, — подумал Вилл, — это он тащит на себе всю эту ораву или орава на коже влечет его за собой?»

Он заметил, как уродцы на скрипучих помостах, на шуршащих опилках, а с ними врачи и полицейские развернулись, направляя восхищенные взоры на скопище рисованных тварей, которые словно приворожили всех одним слитным движением и наполнили прилегающий воздух и шатровое поднебесье беззвучными возгласами «внимание»!

Внезапно часть наколотых жалом созданий обрела дар речи. Заговорили уста мистера Мрака над каллиграфическим взрывом, столпотворением таранящих друг друга чудищ на его потной коже. Мистер Мрак дал выход органным тонам, рожденным в его груди. Неотъемлемые от него сине-зеленые полчища затрепетали, и так же трепетали реальные уродцы на земляном полу шатра, трепетали пронизанные звуками до мозга костей Джим и Вилл, чувствуя себя уродцами из уродцев.

— Джентльмены! Мальчики! Мы только что отработали новый номер! Вы первыми увидите его! — провозгласил мистер Мрак.

Первый полицейский, не снимая руки с кобуры пистолета, поднял взгляд на великое скопище зверей и прочих тварей.

— Этот мальчик сказал…

— Сказал?! — разразился хохотом Человек с картинками.

Уродцы весело запрыгали, однако тут же угомонились, когда хозяин Луна-Парка, поглаживая и успокаивая свои картинки, что явно подействовало и на уродцев, невозмутимо продолжал:

— Сказал? Но что он видел! Мальчишкам свойственно воображать всякие ужасы на таких аттракционах, верно? Бросаются наутек, когда вдруг возникают уродцы. Но сегодня вечером, особенно сегодня!..

Глаза полицейских обратились на пристегнутые торчком к электрическому стулу мощи из папье-маше.

— Кто это?

— Кто?

Вилл увидел, как в дымчатых глазах мистера Мрака вспыхнул огонь, который он тотчас задул.

— Новый номер. Мистер Электрико.

— Нет! — закричал Вилл. — Поглядите на этого старика! Поглядите!

Полицейские обернулись на его истошный крик.

— Вы что — не видите? — продолжал Вилл. — Он мертв! Его держат только эти ремни!

Врачи уставились на брошенную в объятия черного стула и прочно схваченную им огромную снежинку.

«Боже, — говорил себе Вилл, — мы думали, все будет очень просто. Этот старик, мистер Кугер, умирал, мы приведем врачей, чтобы спасти его, и может быть, он простит нас, может быть, Луна-Парк отпустит нас целыми и невредимыми. А тут… Что будет теперь? Он мертв! Поздно! Нас тут все ненавидят!»

Стоя вместе со всеми, Вилл ощугил холод, который веял от незаземленной мумии, от холодного рта и от холодных глаз под замерзшими веками. Ни один белый волосок не шевелился в ледяных ноздрях. Ребра мистера Кугера под опавшей рубашкой были тверды, как камень, зубы под глиняными губами — холоднее сухого льда. Вынеси его на волю в полдень, и он окутается туманом.

Врачи поглядели друг на друга. Кивнули.

И полицейские сделали шаг вперед.

— Джентльмены!

Рука мистера Мрака пауком взбежала вверх по латунному пульту.

— Сейчас сто тысяч вольт припекут тело мистера Электрико!

— Нет! — вскричал Вилл. — Не позволяйте ему!

Полицейские сделали еще один шаг. Врачи открыли рот, готовясь что-то сказать. Мистер Мрак глянул вопросительно на Джима. Джим воскликнул:

— Пусть! Все в порядке!

— Джим!

— Да-да, Вилл, все в порядке!

— Отойдите! — Паук схватил выключатель. — Этот человек пребывает в трансе! Готовя наш новый номер, я загипнотизировал его! Вы можете навредить ему, если вдруг пробудите от гипноза!

Врачи закрыли рот. Полицейские замерли на месте.

— Сто тысяч вольт! Тем не менее он оживет и будет здоров душой и телом!

— Нет!

Один из полицейских остановил Вилла.

Человек с картинками и все возбужденно простертые на его коже люди и звери стиснули и дернули выключатель.

Огни в шатре погасли.

По телу врачей, полицейских, мальчиков побежали мурашки.

А во внезапных полуночных потемках электрический стул обратился в очаг, на котором старик сверкал будто рождественская елка.

Полицейские отпрянули, врачи наклонились вперед, и так же наклонились уродцы, чьи глаза горели голубым огнем.

Человек с картинками, рука — на выключателе, смотрел на старого-престарого старика.

Старик был несомненно мертв, мертвее некуда, но заключен в живую оболочку электричества. Оно роилось на холодных раковинах ушей, мерцало в глубоких, точно заброшенный каменный колодец, ноздрях. Оплетало голубыми угрями его пальцы, подобные ножкам богомола, и тонкие, как у кузнечика, колени.

Губы Человека с картинками раздвинулись, возможно, он кричал, но никто не слышал его сквозь оглушительный гул, треск, разряды и шипение электричества, которое пронзило и скользило, со всех сторон обвило человека и сковавший его стул. «Оживай!» — звучало в гуле и шипении. «Оживай!» — кричали бушующие вспышки и цвета. «Оживай!» — кричал рот мистера Мрака, и никто, кроме читающего по губам Джима, не слышал его громоподобный голос, и Вилл тоже кричал: «Оживай!» — страстно желая, чтобы старик ожил, зашевелился, задергался, зазвучал, пропитался жизненными соками, увлажнил рот слюной, дал волю духу, расплавил восковую душу…

— Он мертв! — Но и Вилла никто не слышал, как ни силился он перекричать рокот разрядов.

«Оживай!» Губы мистера Мрака смаковали это слово. «Оживай. Оживай». Рывком он двинул переключатель в крайнее положение. «Жить, жить!» Где-то динамо-машины протестующе взвизгнули, взвыли, взревели, выжимая из себя чудовищную энергию. Разряды приобрели бутылочно-зеленый цвет. «Мертвый, мертвый», — твердил про себя Вилл. «Оживай, оживай!» — кричали машины, кричали вспышки огня, кричали рты полчищ лиловато-синих тварей на разрисованной плоти.

Вот волосы старика вздыбились жестким облачком. Стекающие с ногтей искры рассыпались шипящими брызгами на сосновых досках. Зеленые жилки сновали челноком в мертвых веках.

Человек с картинками яростно нагнулся над старым-престарым, мертвым-премертвым созданием, звериные стаи его тонули в поту, а правая рука повелительно молотила воздух: «Жить, жить».

И старик ожил.

Вилл охрип от собственного крика.

Но никто не слышал его.

Потому что в эту минуту, словно разбуженное громовым раскатом, словно электрическое зарево стало новой зарей, одно мертвое веко медленно поднялось.

Уродцы смотрели в изумлении.

Где-то в гуще грозы Джим тоже кричал, потому что Вилл, сжимая его локоть, чувствовал, как крик рвется наружу через его кости, а тут еще губы старика раздвинулись и между ними и сшитыми вместе зубами с шипением забегали жуткие зигзаги.

Человек с картинками умерил гудение тока. После чего повернулся, упал на колени и простер вперед одну руку.

Там наверху, на помосте, под рубашкой старика что-то чуть-чуть колыхнулось, словно осенний лист.

Уродцы выдохнули.

Древний старик вздохнул.

«Ну да, — подумал Вилл, — они дышат за него, помогают ему, заставляют жить».

Вдох, выдох, вдох, выдох — точно разыгрывалась какая-то сцена. Что тут скажешь… или сделаешь?

— …легкие — так… так… так… — шептал кто-то.

Ведьма Пылюга в ее стеклянной будке сзади?

Вдох. Уродцы дышали. Выдох. Их плечи опускались.

Губы древнего старика трепетали.

— …сердце — биться… раз… два… так… так…

Снова Ведьма? Вилл не смел оглянуться.

На шее старика слабо затикала вена.

Медленно-медленно правый глаз старика открылся совсем и остановился, таращась, словно линза сломанного фотоаппарата. Точно вы смотрели в дыру в космосе, бездонный провал. Старик оттаивал.

Мальчики внизу похолодели.

А старый, познавший жуткие кошмары глаз в окружении фарфоровых осколков лица был так широк, и так глубок, и настолько жив сам по себе, что откуда-то со дна его выглянул злой племянник и уставился на уродцев, врачей, полицейских и на… Вилла.

Вилл увидел себя, увидел Джима — две крохотных фигурки, отраженные в этом глазу. Моргни сейчас старик, и фигурки будут раздавлены его веком!

Человек с картинками, стоя на коленях, повернулся, успокаивая всех улыбкой.

— Джентльмены, мальчики, перед вами поистине человек, живущий молниями!

Второй полицейский рассмеялся так, что его рука соскользнула с кобуры.

Вилл подвинулся вправо.

Влажное пятнышко старого глаза тоже подвинулось, засасывая его своей пустотой.

Вилл дернулся влево.

Туда же дернулся слизистый взгляд, одновременно холодные губы старика раздвинулись, освобождая путь подобию гулкого прерывистого вдоха. Глубоко в недрах тела родился голос; ударяясь рикошетом о сырые каменные стены старческой плоти, он вырвался изо рта:

— …пожаловать… мммммм…

Слово провалилось обратно.

— пожа… ломмм… мммм…

Полицейские подтолкнули друг друга, одинаково улыбаясь.

— Нет! — внезапно воскликнул Вилл. — Это не спектакль! Он был мертв! Он снова умрет, если вы отключите ток!..

Вилл зажал себе рот рукой.

«Боже, — подумал он, — что я делаю? Хочу, чтобы он ожил, простил нас и не трогал! Но, боже мой, еще больше я хочу, чтобы он оставался мертв, хочу, чтобы все они умерли, у меня все внутри сжимается от страха!»

— Простите… — прошептал Вилл.

— Ничего! — крикнул мистер Мрак.

Уродцы обрушили на Вилла град презрительных взглядов. А что же статуя на холодно шипящем стуле? Веки древнего старика склеились сами собой. Рот провалился — пузырь желтого ила в серной ванне.

Человек с картинками рывком сдвинул переключатель на одно деление, оскалив зубы в улыбке. Сунул стальную шпагу в руку старика, похожую на пустую перчатку.

С подобной зубчикам заигранной музыкальной шкатулки щетины старых щек заструилось электричество. Глубокий глаз раскрылся вдруг, точно отверстие от пули. Отыскав Вилла, он алчно пожирал его образ. Губы пенились:

— Я… вввидел… эти… мальчччики… прокралисссь… в… шшша-тер… шшш…

Пересохшие легкие вобрали воздух и прокололи влажный воздух слабыми всхлипами:

— Мы… репетировали… и я решшшил… исссполнить трюк… прикинуться… мертвым.

Снова пауза, чтобы глотнуть кислород, точно пиво, глотнуть электричество, точно вино.

— …нарочно упал… сссловно… я… умммираю… Эти… мальчччики… закричччали… убежали!

Старик вылущивал слог за слогом.

— Ха. — Пауза. — Ха. — Пауза. — Ха.

Электричество строчило шепчущие губы.

Человек с картинками тихо кашлянул.

— Этот номер утомляет мистера Электрико…

— Конечно, конечно. — Один из полицейских вздрогнул. — Виноват. — Он козырнул. — Замечательный номер.

— Отличный, — подхватил один из врачей.

Вилл живо оглянулся, хотел посмотреть на рот, произнесший это слово, но между ним и врачом стоял Джим.

— Мальчики! Двенадцать бесплатных пропусков! — Мистер Мрак протянул руку. — Держите!

Джим и Вилл не пошевельнулись.

— Ну? — произнес один полицейский.

Вилл робко приготовился взять билеты пламенного цвета, но замер, услышав вопрос мистера Мрака.

— Как вас звать?

Полицейские подмигнули друг другу.

— Говорите, ребята.

Молчание. Уродцы ждали.

— Саймон, — сказал Джим. — Саймон Смит.

Рука с билетами сжалась.

— Оливер, — сказал Вилл. — Оливер Браун.

Человек с картинками глубоко вздохнул. Дружно вздохнули уродцы! Видимо, этот мощный вздох встряхнул мистера Электрико. Шпага его качнулась, и кончик ее уколол искрой плечо Вилла, потом, шипя сине-зелеными разрядами, скользнула к Джиму. Его плечо поразила молния.

Полицейские рассмеялись.

Раскрытый глаз древнего старика сверкал.

— Дарую титул… глупцццам и балбесссам… дарую… титул… мистера Хилого… и… мистера Бледного!..

Шпага еще раз коснулась их плеч. Мистер Электрико завершил обряд.

— Коррроткой… ссскорбной… жжжизни… вам обоим!

Щель его рта сомкнулась, веки голого глаза слиплись. Задерживая дыхание в погребах своей груди, он насытил кровь искорками, словно пузырьками темного шампанского.

— Билеты, — бормотал мистер Мрак. — Бесплатное катание. Бесплатное катание. Приходите в любое время. Приходите. Приходите.

Джим схватил, Вилл схватил билеты.

Подпрыгнув, они бросились вон из шатра.

Полицейские не спеша последовали за ними, улыбаясь налево и направо.

Врачи, похожие на призраков в своих белых халатах, тоже вышли, но не улыбаясь.

Мальчики уже съежились на заднем сиденье полицейской машины.

Им явно не терпелось отправиться домой.