"Андре Олдмен. Роковое ухо" - читать интересную книгу автора

прикидываются добряками!
- То же сказал мне и странствующий пандид, который меня
подобрал, - продолжил Чилли. - "Нет истины за стенами
ашрамов, - сказал он мне, - хотя иные и думают, что сидят
на ней своими тощими задами, как на сундуке с изумрудами.
Глупцы! Забыли они, что Митра велел делиться..." однако,
как я скоро убедился, заботила его вовсе не истина, а
содержание мешка, который мудрец сей таскал повсюду, ни на
миг с ним не расставаясь.
Стоит ли говорить, сколь заинтересовано отнесся я к
ученичеству у пандида? Мне казалось весьма привлекательным,
почитав мантры на свадьбах и похоронах, получать за это
щедрые подарки и обильную пищу. Душа моя устремилась
навстречу богам, алкая их благословения. Клянусь хвостом
обезьяны, я готов уже был обратится на путь истинный и
сделал бы это, если бы не проклятые звезды! Именно они
отвратили меня от изучения необходимых в пандидском деле
молитв и притянула взор мой к мешку учителя.
- Подозревая, он таскал там не свитки, - ухмыльнулся
Конан. Повесть Чилли все более занимала молодого варвара.
- Именно! - воскликнул рассказчик. - Не свитки, не
четки и благовония, а золото таскал старец в мешке своем. За
свои услуги брал он только золотыми монетами, даже у
бедняков, которые зачастую отдавали последнее: как
известно, на свадьбу и похороны не скупятся. Мешок был
толстый, как подушка, да и использовался сходно - на ночь
пандид клал его под голову, а спал столь чутко, что
открывал глаза, как только на лоб ему садился комар. Днем
же ему почти ничего было опасаться: как известно, даже
самые отпетые негодяи избегают открыто грабить бродячих
слуг Митры, страшась гнева Всевидящего.
- Клянусь шкурой волка, - заметил киммериец, провожая
взглядом хорошенькую служанку, - главная опасность для его
сокровищ была у старика под боком. Будто он поумней, забыл
бы о разбойниках да приглядывал бы получше за собственным
учеником.
- Может, он и не был так уж глуп, - возразил Чилли, -
да и вел я себя тише воды ниже травы. Изо всех сил старался
услужить старцу - каждый божий день купал его в реке,
растирал ноги, таскал на спине, когда тот уставал в пути,
а, случалось, и выпрашивать подаяние. Со временем пандид
уверился в моем благочестии и стал доверять все, кроме
мешка. Я же не терял надежды, памятуя о том, что терпение -
высшая добродетель истинного подвижника.
Как-то раз, когда долго уже не случалось ни праздников,
ни свадеб, ни похорон, ходили мы по селениям и собирали
"святое подаяние". Это с мешком-то золота! Мысленно я
проклинал старца и сулил ему язву или другой какой мор, но
внешне оставался почтительным, стараясь, чтобы на моем лице
кроме легкой придурковатости ничего не отражалось.