"Роберт Говард, Спрэг де Камп. Огненный" - читать интересную книгу автора

- Все из-за тебя, пришлый пес! Ты сумел взобраться по Лестнице, за
это магистр и приговорил нас всех к смерти еще до того, как тебя
раскусили. Он сказал: или мы продались, или нас облапошили, но в любом
случае мы нарушили долг, а потому утром нас, как баранов, прирежут
потрошители Захака, покарай Хануман вас обоих!
- По крайней мере, вы угодите в царствие небесное! - насмешливо
напомнил им Конан. - Так что ваша преданность Магистру сынов Джезма будет
вознаграждена.
- Да чтоб собаки сгрызли этого магистра! - воскликнул с горечью один,
а другой добавил:
- Чтоб вас с магистром в преисподней сковали одной цепью! Плевать мне
на их рай! Все брехня! Опоят зельем, шлюх напустят, а ты верь!
Конан отметил про себя, что, пожалуй, Вирата напрасно приписывал
своим людям беззаветную преданность своей особе: судя по всему, времена
предков магистра, когда по воле господина люди с готовностью шли на
смерть, безвозвратно ушли в прошлое.
Конан снял с пояса стража связку ключей и, как бы в раздумье, покачал
ею. Зуагиры уставились на связку глазами людей, привязанных к столбам для
сожжения и вдруг увидевших близкую грозу.
- Антар, сын Ади, - заговорил варвар, обращаясь к начальнику
зуагиров. - Твои руки обагрены кровью многих, но, насколько я помню, ты
никогда не нарушал данной клятвы. Магистр приговорил тебя к смерти и,
значит, сам отказался от твоих услуг. Зуагиры, вы ему больше не нужны. И
вы ничем ему не обязаны.
Глаза Антара загорелись волчьим огнем.
- Если бы я смог отправить его в царство Тьмы, то с легким сердцем
сошел бы следом.
Воины застыли в напряженном ожидании..
- Клянетесь ли вы честью своего народа, что будете следовать за мной
и служить мне до тех пор, пока не свершится месть или смерть не освободит
вас от этой клятвы? - Конан отвел руку с ключами за спину, чтобы не
смущать их видом отчаявшихся людей. - Вирата не даст вам ничего, кроме
собачьей смерти. Я предлагаю мщение или, по меньшей мере, достойную
смерть.
Глаза Антара сверкнули, его мускулистые руки, сжимавшие прутья
решетки, задрожали от нетерпения.
- Верь нам! - выдохнул он.
- Клянемся! Клянемся! - зашумели зуагиры за его спиной. - Клянемся
честью нашего народа!
Еще не стихли слова клятвы, а Конан уже поворачивал в замке ключ.
Дикие, двуличные, жестокие - так отозвался бы о них какой-нибудь вельможа,
но Конан знал этих пустынников: у них были свои понятия о чести, во многом
схожие с теми, что были приняты в далекой Киммерии.
Они гурьбой вывалились из камеры и тут же вцепились в гирканца, вопя:
- Убить его! Он пес Захака!
Но Конан вырвал стражника из их лап, а самому упрямому добавил
кулаком, отчего тот растянулся на полу, что, впрочем, не вызвало особого
недовольства.
- А ну, тихо! - прикрикнул он. - Этот человек - мой, и я сам решу,
как мне с ним поступить.