"Сьюзан Конант. Пес, который взломал дверь ("Холли Винтер" #4) " - читать интересную книгу автора

шестнадцать. В отличие от других открыток с сообщениями о рождении младенца,
которые Бак и Мариса получали от своих друзей и родственников, на этой не
было заголовка типа "С прибавлением в конуре!" или "Поздравляем-лаем-лаем!".
Мои родители также были немало удивлены тем обстоятельством, что хозяева не
потрудились уточнить породу Лии. Мариса, однако, вполне разумно объяснила
это упущение - если порода не уточняется, значит, на свет, безусловно,
появился маленький золотистый ретривер.
В связи с тем, что отношения между двумя семьями неуклонно шли на спад,
чему немало способствовали бесконечные аллергии Артура, о щенячьем периоде
Лии мне совсем ничего не известно; мы не знаем, понравилось ли ей возиться
со специальными экспортированными из Англии эбонитовыми неразжевывающимися
шариками, которые моя мама отправила ей, приложив к посылочке напечатанную
на машинке записку с инструкциями по домашней дрессировке щенков. Но даже
тогда, когда Мариса умерла и Касси ее наверняка оплакивала, - а также,
вероятно, раскаивалась, что не побывала у нее на свадьбе, - Бак не простил
ни ее, ни Артура, потому как по-прежнему считал их тряпками и моральными
уродами за то, что они нарушали раздел 24 устава АКС, гласящий: "Собаки
должны состязаться".
Кстати, до того момента, как Лия поселилась у меня, я не видела ее лет
десять, и не только потому, что со смертью мамы Бак перестал посылать ее
родителям сообщения о прибавлении в собачьем семействе, но также из-за того,
что семья Лии уехала из Бостона, переселившись в маленький студенческий
городок в центре штата Мэн, а я тем временем покинула Мэн, поступила в
университет и обосновалась в Кембридже. Видимо, мои координаты им сообщила
моя бабушка. Хотя рядом с моей рубрикой в журнале и напечатана небольшая
биографическая справка обо мне, я очень сильно сомневаюсь, что Артур и Касси
выписывают "Собачью жизнь", возможно, они даже не листают ее у газетного
киоска.
Редкие звонки Касси всегда поражают меня еще и потому, что голос ее,
особенно по телефону, точь-в-точь голос Марисы. Мама часто говорит со мной,
но я обычно отдаю себе отчет в том, что это просто мой внутренний монолог.
Кроме того, более чем странно бывает услышать мамин голос, толкующий о
чем-то помимо собак, а Касси обычно бубнит о людях, об Артуре или о Лие.
Одной из многочисленных радостей собаковода является свобода от нудной
ограниченности, на которую оказался обречен несчастливый брак Касси, - так,
по крайней мере, говорила Мариса, считавшая, что несчастливым можно назвать
всякий союз, не освященный собачьим потомством.
Как того желала моя мама, я была снисходительна к Касси и выслушивала
всю ее болтовню. Я даже время от времени позванивала ей, и мы обменивались
рождественскими поздравительными открытками. В прошлом году, например, я
отправила ей открытку с потрясающей цветной фотографией Рауди, одного из
парочки моих аляскинских лаек-маламутов, на которой он, в новенькой красной
упряжи, тащит санки по покрытой снегом лужайке в Аулз-Хед, где и по сей день
живет мой папа. Длинный красный язык Рауди, в тон цветовой гамме открытки,
радостно свисает у него из пасти, он улыбается и благодаря упряжи почти
совсем не походит на волка. Под снегом не заметно, что лужайка уж не та, что
раньше, и ни Бака, ни его волчьих собак на снимке не видать. Иными словами,
я изо всех сил пытаюсь внести жизнь и любовь в бесцветное прозябание Касси -
это определение моей мамы. Вероятно, именно поэтому одним прелестным майским
вечерком Касси решила позвонить мне и спросить, не желаю ли я приютить у