"Эдмунд Купер. Пять к двенадцати" - читать интересную книгу автора

ему хотелось кричать. Теоретически, его появление должно было бы смутить
ее. Но в действительности этого не произошло. Она даже не потрудилась
прикрыть грудь - что в данных обстоятельствах было почти открытым
оскорблением. Он попытался разжечь в себе ненависть к ней, но для этого
требовалось слишком много энергии. Кроме того, он был чертовски голоден, а
ей никак не могло быть больше семидесяти пяти. Бывают гораздо более старые
доминанты и гораздо худшие. Они истощают вас, а потом с воем умоляют дать
еще. Эта доминанта выглядела так, что было ясно - ей никогда ни о чем не
приходилось умолять... Красивая блондинка и, вероятно, вдвое жестче, чем
любой жиган, которого он мог припомнить. Хвала Мэри Стоупс, она еще не
пыталась обращаться с ним грубо.
- А ты неплох, - сказала Джуно, критически его оглядев. - Не слишком
плох. Я могу даже решить не передавать тебя психиатрам. Если, конечно, ты
позабавишь меня.
- Пережиток материнского инстинкта? - спросил он со злобой.
Она должна была бы оскорбиться, но вместо этого только рассмеялась:
- Мое имя Джуно, а не Джокаста. "В русской транскрипции - Иокаста
(греч миф) - царица, по неведению вышедшая замуж за собственного сына
Эдипа. Узнав правду, покончила с собой" Как бы ты предпочел быть
изнасилованным?
- Все равно как, но не раньше, чем после бренди. Если только у тебя
нет лучшего анестезирующего.
- Мой маленький трубадур, - сказала Джуно, - ты начинаешь мне
нравиться.

2

К концу двадцатого столетия контроль над рождаемостью вышел сам
из-под контроля. Вопреки законам вероятности и прогнозам ученых, вопреки
безумному созданию самых мощных в истории человечества средств
уничтожения, большой войны так и не произошло. Таким образом, ограничение
рождаемости осталось единственно возможным решением.
Легкость, с которой оно было принято даже в таких странах, как Индия
и Китай, - тайна, относительно которой ведущие специалисты по истории
Войны с Перенаселением спорят до сих пор. Человечество никогда не
славилось логичностью способов разрешения самых серьезных своих проблем.
Похоже, степень разумности принимаемых решений обратно пропорциональна
срочности и важности задач. Поэтому даже политиков можно простить за то
замешательство, в которое они пришли, когда для решения самой насущной
проблемы - угрожающего удвоения населения Земли во второй половине
двадцатого столетия - был предложен наиболее рациональный путь.
Страшная штука - всю жизнь готовиться к Армагеддону, который так и не
наступил. К году двухтысячному от Рождества Христова примерно каждый
третий из выдающихся политических деятелей страдал неврозом. Редкий
президент, премьер-министр или первый секретарь стремился остаться на
посту еще на один срок. Притягательность власти как таковой падала.
Но в то время как на международной политической арене события
проходили фазу депрессии, женщины мира - или, по крайней мере, большинство
из них - наслаждались расцветом эмансипации. Не той фальшивой эмансипации,
которая "освободила" женщин от брачных оков, наложенных мужчинами, и после