"Джеймс Фенимор Купер. Моникины" - читать интересную книгу автора

вам чувство дружбы. Не забывайте нас.
Преданный вам Хаусхолдер".
Я в точности исполнил эту просьбу и послал два экземпляра книги по
указанным адресам. Остальные могут стать собственностью всех, кто готов
заплатить за них.
Из Станингтона я получил в ответ следующее письмо:
"Шхуна "Дебби и Долли"
на станингтонском рейде.
1 апреля 1835 года
Автору "Шпиона", эсквайру, город ***, округ ***, штат Нью-Йорк
Дорогой сэр!
Ваша посылка прибыла и застала меня в добром здравии, как, надеюсь,
застанут вас и мои строки. Я прочел книгу, и, должен сказать, в ней есть
доля правды, что можно, пожалуй, отнести к любой книге, кроме Библии,
календаря и свода законов. Сэра Джона я помню хорошо и его сообщения
опровергать не стану по той причине, что друзьям не следует возражать. Я
также был знаком с четырьмя моникинами, о которых он говорит, хотя знал их
под другими именами. Миссис Пок сомневается, все ли тут правда, но я ей
ничего не говорю: женщина от сомнений становится только разумнее. А что я
вожу корабль без геометрии, так об этом не стоило печатать в книге. У нас
это не такая уж диковинка: взглянешь раза два в день на компас, и ладно! На
этом я прощаюсь с вами и готов принять от вас любое поручение на Тюленьи
острова, куда я отплываю завтра, если позволят ветер и море.
Готовый к услугам Ной Пок.
P. S. Я всегда говорил сэру Джону, чтобы он держал курс подальше от
писательства. Но он только и делал, что строчил день и ночь целую неделю.
Что посеешь, то и пожнешь! Ветер переменился, и мы поднимем якорь, как
начнется прилив. Поэтому ставлю точку.
NВ. Сэр Джон малость разошелся по поводу того, что я съел обезьяну.
Такой случай и вправду был со мной в Карибском море, за четыре года до того,
как мы встретились с ним. На вкус она была неплоха, но от ее вида делалось
не по себе. Мне так и чудилось, что я ухватил нашего с миссис Пок
младшенького!"

ГЛАВА I


Родословная автора, а также его отца

Философ, создавший новую теорию, обязан привести хотя бы самые
элементарные доказательства разумности своих позиций, а историк, который
берется излагать чудесные события, дотоле неизвестные человечеству, должен,
из уважения к чужим мнениям, представить надежные свидетельства своей
правдивости. Эти два важнейших требования ставят меня в своеобразное
положение, так как в подтверждение моей философии я могу сослаться лишь на
ее убедительность, и не имею иных свидетелей, кроме себя самого, чтобы
удостоверить те поразительные факты, которые теперь впервые будут предложены
вниманию читающего мира. Я сознаю всю тяжесть лежащей на мне
ответственности, ибо истина бывает иной раз так мало правдоподобна, что
кажется вымыслом, а вымысел бывает так похож на истину, что неискушенный