"Стивен Коултер. Посольство " - читать интересную книгу автора

слишком узкая сфера. Оста-ется слушать - но получаемая нами информация
недостоверна, а в половине случаев - это дезинформация. В каком-то смысле
здесь работать труднее, чем за железным занавесом. Министры - в тени. В
Москве, по крайней мере, можно было рассчитывать на трех-четырех человек из
верхнего эшелона, вырабатывающих линию. А здесь никому нет дела до этой
самой линии. Сплошные намеки, якобы случайные оговорки и "доверительные
призна - ния". Все по-настоящему важное засекречено. Маршаль, "шеф
кабинета", сказал мне как-то вечером о генерале: "C'est un homme secret".*)
Шеннону на это было нечего возразить. Что в подобных обстоятельствах
мог предпринять посол Соединенных Штатов? Профессионалу приходилось вести
себя как одаренному любителю - пользоваться той блистательной ролью,
которую играло посольство в обществе, увеличивать свое влияние благодаря
мощи и привлекательности представляемой им державы. Это он и делал.
Помогали друзья из числа богатых европейцев. Его жена вращалась в
самом средоточии снобистского "большого света", зная его представительниц
на протяжении многих лет, но сам посол, как было известно Шеннону,
испытывал трудности в общении со всеми этими аристократками, получившими
титулы графинь и баронесс лишь при Наполеоне, со вчерашними горничными,
ставшими ныне владелицами "больших домов", - его отталкивала их уверенность
в непогрешимой безупречности своего стиля, непомерное самомнение и
неискоренимое презрение к "англосаксам".
- Не знаю, право, что дальше будет, но, честное слово, когда я бывал
здесь в детстве, Париж был забавней, - сказал посол. - Большие перемены.
Французам можно в чем-то симпати-зировать, можно с одобрением воспринимать
кое-что из того, что предпринимает генерал: у него есть кругозор и масштаб.
Но ведь нам должны нравиться эти люди, а как, позвольте спросить,
относиться к их страсти напускать туман, к их неискренности, к их вечному
опасению, что Америка высосет из них сок, выбросит за ненадобностью да ещё
и посмеется. Черт бы их драл!
"Кадиллак" въехал в ворота посольства и по диагонали пересек двор,
остановившись у подъезда, которым имел право пользоваться только посол.
Поздоровавшись с лифтером, они вошли в лифт, доставивший их на второй этаж,
почти к самым дверям посольского кабинета - двойным дубовым дверям под
номером "228-230". Как только посол отворил их, в соседней комнате, где
сидел его личный секретарь Джон Торелло, раздался звонок.
- Входите, Дик, - сказал посол, и Шеннон вслед за ним пе-реступил
порог кабинете, чтобы уточнить намеченные на день дела.
Эта самая большая комната из всех трех, составлявших посольские
партаменты, была напрочь лишена какого бы то ни было стиля или своеобразия.
Две другие, поменьше, смотре-лись гораздо лучше, но посол понимал, что со
временем они станут такими же безлично-казенными. По стенам, обшитым
светлыми дубовыми панелями, были развешаны портреты прежних послов - числом
около дюжины, - и посол нынешний, попытав шись снять те, которые нагоняли
необоримую тоску, столкнулся с недовольством приезжих членов Конгресса. На
полу лежал красный ковер, три высоких окна выходили на авеню Габриэль и на
площадь Согласия. Слева был отделанный резьбой и синими изразцами камин,
над которым висели государственный флаг США и личный, сине-белый штандарт
посла, чуть поодаль от него, под углом к окну, стоял письменный стол и
рядом, на пюпитре, - открытый англо-французский словарь. В кабинете было
ещё несколько кожаных кресел и столов. Одна дверь вела в комнату Торелло,