"Виктор Тороп "Когда же откроют особый архив?" (ЧиП N 05/96)" - читать интересную книгу автора

Вероятно, если бы новгородцы действительно отправились за чужеземное море
звать себе князей, то это событие нашло бы отражение и в скандинавских
сагах, и в русских летописях - дело ведь не шуточное...
"И прия власть Рюрикъ"- прибывает он со своею дружиною, свободно владея
славянским языком, общается с новгородцами без толмачей. И при всем том
поклоняется славянскому верховному богу-громовержцу Перуну, а не Одину, как
все норманны. Неужели после появления Рюрика со своим войском, будь он
шведом, датчанином или норвежцем, в русском языке не осталось бы следов
иноязычных слов? Язык - самый беспристрастный историограф, он, подобно
лакмусовой бумажке, реагирует на все социальные и экономические явления,
происходящие в обществе. Да и откуда им было взяться, чужим словам и
обычаям, если варяги-русь были славянами?
Есть еще одно поистине бесценное свидетельство Нестора - о языковой
общности славян и варягов-русь: "Славянскъ же язык и Русской единъ есть,
отъ Варягъ бо приидоша и прозвашеся Русию, а первое беша Словене, и аще и
поляна звахуся, но Словенска рече бе". Опять ключ к тайнам! Но его многие
историки в прошлом обходили стороной...
Существует и другая, довольно убедительная версия, подтверждающая, что
варяги-русь, а значит, и Рюрик - славянского происхождения. В одной из
русских летописей говорится: "И пришедше Словени и седоша около озера
Ильменя и нарекошеся Русь, реки ради Русы еже впадаеть въ озеро". Еще в
1858 году русский историк Александр Васильев в книге "О древнейшей истории
северных славян и откуда пришел Рюрик и его варяги" привел немало
любопытных исторических фактов в подтверждение своей версии: "Рюрик, его
братья и вся дружина были русы, славяне, и жили они у озера Ильмень, по
берегам рек Варанды и Варяжи, имели с новгородцами общий язык и
происхождение. От реки Варяжи (Воряжи), впадающей в Ильмень, и пошло
название племени - "варяги", что логично и не противоречит древним обычаям
нарекать племена "реки ради".
Возможно, многие исследователи пушкинского наследия не согласятся с этим,
и все же берем на себя смелость утверждать: Александр Сергеевич Пушкин был
в числе противников норманской теории. События, происходившие на заре
российской истории, не остались им не замеченными.
В юные годы лицеист Александр Пушкин зачитывался только что увидевшей
тогда свет "Историей государства Российского" Карамзина - прочел ее, по его
же словам, "с жадностью и со вниманием". "Древняя Россия, казалось, найдена
Карамзиным, как Америка - Коломбом",- писал Пушкин. В пушкинских
воспоминаниях о Карамзине есть и такие слова: "Некоторые из людей светских
письменно критиковали Карамзина. Никита Муравьев, молодой человек, умный и
пылкий, разобрал предисловие или введение: предисловие!.. Мих. Орлов в
письме к Вяземскому пенял Карамзину, зачем в начале "Истории" не поместил
он какой-нибудь блестящей гипотезы о происхождении славян, то есть требовал
романа в истории - ново и смело!" В истории правда превыше всего - вот
главное для Пушкина. Историческая наука начала XIX столетия не располагала
тогда многими достоверными фактами и свидетельствами, полученными лишь в
недавнее время и способными опровергнуть эту тенденциозную теорию.
Двадцатитрехлетний Пушкин, видимо, под впечатлением истории Карамзина (ее
он называл подвигом честного человека), а возможно, и трудов Татищева - его
более ранней "Истории Российской с древнейших времен" - пишет поэму
"Вадим", к великому сожалению, так и не оконченную.