"Семь солнечных дней" - читать интересную книгу автора (Манби Крис)

32

Похоже, из-за плохой погоды почти все, кто обычно весь день загорал у бассейна, решились на вылазку за территорию отеля. Большинство туристов направились в Бодрум, ближайший крупный город. Для удобства гостей местные автобусы останавливались прямо у входа на территорию «Эгейского клуба». Когда Речел и Яслин увидели роскошный автобус с кондиционером, что плавно ехал вверх по склону к остановке, они были приятно удивлены. Но радости поубавилось, когда прекрасный экспресс проехал мимо – он был битком набит туристами из еще более фешенебельного отеля чуть дальше вдоль побережья.

Автобус, который наконец притормозил у ворот «Эгейского клуба», был совсем не похож на шикарный экспресс. Это был крошечный микроавтобус. Микро-микро-микро-микроавтобус.

– Кажется, придется ждать следующего, – сказала Речел.

Другие туристы с остановки наплевали на очередь и в континентально-европейском духе принялись проталкиваться в автобус, не обращая внимания на тех, кто ждал дольше.

Но Речел ошиблась. Словно «Тардис»,[17] автобус был намного вместительнее, чем казалось на первый взгляд. Речел и Яслин втиснулись вслед за остальными и заняли последние два сиденья. Когда все места были заняты, в микроавтобус влезли два турка, посменные кухонные рабочие в «Эгейском клубе», и уселись на деревянную дощечку – импровизированную скамейку в конце прохода.

– Издеваются, что ли? – фыркнула Яслин, глядя, как парни балансируют на дощечке. – Это же опасно.

– Наверное, им только до поворота, – предположила Речел.

И точно, у подножия холма микроавтобус остановился. Но вовсе не затем, чтобы выпустить двух местных. Двое стариков в черных беретах, натянутых под лихим углом, поджидали автобус на остановке. Им тоже нужно было в Бодрум. Они забрались в салон. Один уселся на самодельную скамейку. Другой перевернул ведро, которое нес в руках, и устроился сверху.

– Страшно представить, что случится, если мы разобьемся, – пролепетала Речел. – Эта таратайка набита до отказа.

Оказалось, что нет. Приблизившись к перекрестку, где стояла парочка с ребенком, автобус зловеще замедлил ход. Водитель что-то прокричал им из окна.

– Надеюсь, он говорит, что мест нет, – сказала Яслин.

Автобус на самом деле как будто собирался проехать мимо. Но вдруг – словно корова выбежала на дорогу – водитель резко нажал на тормоз, остановив машину на небезопасно мокрой дороге. Яслин и Речел чудом не слетели с мест. Старику на ведре повезло меньше. Но он не жаловался. Снова взгромоздившись на ведро, он попросту посторонился, пропуская новых пассажиров.

– Полный бред, – процедила Яслин. Мужчина с остановки уселся на подлокотник между водительским и передним сиденьем, лицом к автобусному проходу. Жена примостилась у него на колене. А мальчуган, в свою очередь, забрался ей на колени, используя колено Яслин как удобную ступеньку на пути к цели. Усевшись, маленький принц одарил ее беззубой улыбкой. Лицо у него было круглое, как арбуз. Луноликий, так, кажется, это называется. Мать поцеловала его в темя.

Яслин онемела от потрясения. Мало того что в автобусе давка, так теперь у нее на брюках красуется липкий отпечаток детской ладошки. Похоже, шоппинг-терапия в Бодруме превращается в аналог электрошоковой терапии.

Мальчишка повернулся к матери и прошептал что-то ей на ухо, отчего все турки в автобусе засмеялись. Видимо, он хотел сказать по секрету, да не получилось. Речел повернулась к Яслин. Яслин попыталась улыбнуться в ответ. Но ей было вовсе не смешно. И не потому, что она не знала турецкого. Просто Яслин не понимала, с чего это нужно потешаться над каждой глупостью, которую произносят маленькие дети.

Мальчонка снова посмотрел на нее и улыбнулся. Яслин уставилась на прореху, где раньше были его передние зубы. Взглянула на толстые ручонки на коленях, которыми он лапал ее ноги, чтобы устроиться поудобнее. Он использовал ее колени как предмет мебели, в ярости подумала Яслин. Этот ребенок явно не понимал, что во взрослом мире существуют какие-то невидимые преграды. Считал, что взрослые – не более чем помощники в его пути по миру.

– Какой милый малыш, – умилялся кто-то с заднего сиденья.

Яслин сразу же вспомнила осу-убийцу, которая откладывает яйца в гусеницах. И когда наступает нужный момент, личинки проедают несчастное существо, чтобы выбраться на свет божий.

Яслин наперебой твердили, что из нее получится замечательная мать. Она такая забавная, говорили друзья. Творческая, интересная натура. Она могла бы воспитать в ребенке свободный дух и настоящую индивидуальность. Да что там, ей под силу вырастить пятерых! Но они не понимали, что Яслин так весела и беззаботна, потому что у нее нет обязательств. Ей не о ком волноваться, кроме себя самой. Лишившись ночного сна, денег на туфли и талии, она уже не будет такой забавной.

Яслин решила никогда не становиться клушей. Пока ее подружки умилялись младенческими комбинезончиками в детском отделе «Харви Николс», Яслин надумала написать письмо менеджерам универмага: мол, отдел модной одежды для малышей рядом с бутиком соблазнительного белья внушает ей отвращение к сексу. Похоже, гормон, позволявший увидеть что-то прекрасное в орущих багровых червячках, которых выдавали за новорожденных младенцев, у Яслин напрочь отсутствовал.

Но дети просто преследовали Яслин – подобно кошкам и собакам, бегущим навстречу тому человеку, который до смерти их боится. Она потерла колено, которого всего минуту назад коснулась липкая рука мальчишки. Он перемазал ее какой-то вязкой дрянью. Ее так и тянуло достать из сумки дезинфицирующие салфетки. Проклятье, если даже от липкого отпечатка на коленях ее воротит, она уж точно не готова видеть какашки, рвоту и отрыжку на своих нарядах от модельеров. Нет уж, спасибочки.

Малявка затянул песню. Его родители были в восторге. Старик на заднем сиденье принялся хлопать в ладоши, и вскоре его примеру последовал весь автобус, даже Речел. Яслин тоже сложила ладони. Как же, ведь если ребенок поет, все должны радоваться. Все равно что присутствовать на выступлении Сталина.

Этой песне не было конца. И у нее не было мелодии. Только Яслин казалось, что она закончилась, как пацан заводил новый куплет. Когда водитель резко завернул за угол и въехал в автобусный парк Бодрума, мальчуган все еще пел. Лишь при виде старика, который снова рухнул с ведра, дьяволенок заткнулся и зашелся хохотом.

– Чудесный ребенок, – сказала Речел, когда они вышли из автобуса.

– Угу, – вяло кивнула Яслин. – Куда пойдем?

Они добрались до конца автобусного парка, где с десяток туристов задавались тем же вопросом. Утренний дождь превратил дорогу в вереницу стремительных ручейков. «Недостаток дренажной системы», – подумала Яслин. Пока они мялись на тротуаре, раздумывая, в какой стороне гавань, двое парней на мотоцикле срезали угол слишком близко к обочине и забрызгали ноги девушек мутно-коричневой водой.

– Козлы! – закричала Речел.

– Идиоты! – добавила Яслин и показала удаляющемуся мотоциклу неприличный жест. – Дебилы несчастные. – Отступив шаг назад, она принялась отряхивать ноги. – В этой луже небось полно паразитов. Еще не хватало расстройства желудка, мне и так хреново! И брюки испорчены. Мало того, что тот щенок в автобусе испоганил их своими грязными лапами!

Укороченные белые брючки были покрыты коричневыми пятнами.

– Отстирается, – успокоила Речел.

– Нет, не отстирается. Вонючие турки.

Речел обомлела.

– Да это, наверное, были туристы, такие же, как мы, – рассудительно произнесла она.

– Ну и что, мои брюки все равно испорчены.

Яслин изучала пятна.

– Отстираются. Что это за материал?

– Они не отстираются, черт тебя дери, – огрызнулась Яслин. – Придется сдавать эти вонючие брюки в химчистку, но пока мы вернемся в Англию, будет уже поздно. Пятна останутся навсегда.

Яслин резко выпрямилась. Она так сильно стиснула зубы, что проступили вены на шее.

– Яслин, ты в порядке? – робко спросила Речел.

– Да.

– Ты уверена?

– Уверена, – рявкнула Яслин. – Давай искать эти долбанные магазины.

На светофоре зажегся зеленый свет. Движение почти прекратилось. Яслин рванула через дорогу в совершенно неверном направлении.

О боже. Оказалось, что наводнение в автобусном парке – по бодрумским меркам – сущие пустяки. Добравшись до гавани, девушки обнаружили, что переполненная канализация вышла из берегов, и очаровательная рыночная площадь покрылась тонким слоем жидкого дерьма.

По такой почве нежелательно ходить в тряпичных босоножках.

Речел давно не видела Яслин в таком дурном настроении. Когда Яслин сердилась, это было ни с чем не сравнимое зрелище. В лучшем случае, тучи на ее лице укрыли бы солнце. В худшем – остановилось бы автомобильное движение. Любой водитель, взглянувший на нее, обратился бы в камень.

– Где-то здесь должен быть огромный рынок, – ободряюще произнесла Речел. – Куча хороших ювелирных магазинов.

– Сомневаюсь, – процедила Яслин.

– Можем пойти посмотреть замок, если хочешь. Если я не ошибаюсь, он сохранился со времен крестовых походов.

– Речел, мы знакомы пятнадцать лет. За это время я хоть раз интересовалась какими-то долбанными замками?

– Я только пытаюсь скрасить неудачный день, – напряженно проговорила Речел.

– Обратный автобус точно только через час?

– Ну, можем взять такси. Меня теперь в турецкий автобус силком не затащишь. Хотя помнишь, какой очаровательный мальчик с нами ехал!

– Может, хватит сюсюкать из-за этого ублюдка?

– Что?!

– Хватит сюсюкать!

– Я не сюсюкаю.

– Неправда. «Какой милый ребеночек!» – передразнила Яслин. – Брось, Речел, никакой он не милый. Башка как раздавленный грейпфрут. И он выпендривался. Меня он просто достал.

– Яслин. Как можно быть такой злюкой? Это же маленький ребенок, только и всего. В таком возрасте дети не понимают, что значит выпендриваться. Он просто хотел нас развлечь. Мои племянники, Джейк и Гарри…

– Умоляю, только не затягивай волынку про Джейка и Гарри, – прервала ее Яслин. – Глядя на них, я ни капли не умиляюсь. Напротив, мне хочется вызвать миротворческий отряд ООН, чтобы освободить твою сестру от их сатанинского гнета.

– Она вовсе не угнетена, – возразила Речел.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все. Она никогда не жалуется. Ну, иногда жалуется, что устала и расплылась. Но ни за что не жалеет, что родила близнецов!

Яслин фыркнула.

– Не понимаю, зачем ты притворяешься, что ненавидишь детей, Яс? Когда у тебя будут свои дети, заговоришь по-другому.

– Бред собачий.

– Нет, это правда.

– Откуда ты знаешь? Ведь у тебя нет детей.

– Но я хочу…

– Ага. А я не хочу.

– Возможно, не сейчас. Но только подумай: когда ты состаришься, у тебя не будет семьи. Это так печально. Никто не приедет тебя навестить. У тебя не будет внуков.

– А кто сказал, что твои внуки будут тебя навещать? Только посмотри на сестру Патрика и его мать. Они на дух друг друга не переносят.

Что, если твои дети тоже тебя возненавидят? Зачем подвергать себя мучениям? Потеряешь фигуру, свободу… – Яслин на пальцах пересчитывала потери. – От недосыпа сойдешь с ума. И все для того, чтобы у тебя появилась пара внуков, которые будут навещать тебя, лишь когда им понадобятся деньги?

Циничные замечания Яслин задели Речел за живое.

– Ты заговоришь по-другому, когда увидишь Джейка и Гарри на моей свадьбе. Они такие лапочки. Да еще в этих голландских костюмчиках с бриджами…

– Постой-ка! – Яслин с отвращением подняла руку. – Ты только что сказала «в голландских костюмчиках»?

– Да, я же тебе говорила. Хелен их сшила.

– Мальчики-пажи – только начало катастрофы. Но голландские костюмчики?! Что дальше, Речел? Неужто ты метишь на награду «Самая безвкусная свадьба года»?

– О чем ты говоришь?

– Розовые розы. Струнный квартет на приеме. Засахаренный миндаль для каждого гостя!

– Это не безвкусица.

– Зато смертельная скука.

– Яслин. Что с тобой творится?

– Да брось. Что творится с тобой? Собираешься принести клятву любви, почитания и послушания, а потом начать одеваться по каталогу «Воден»? Трансформация началась еще во время помолвки. Ты превращаешься в мать Патрика.

У тебя будет скучнейшая в мире свадьба и скучнейшая в мире жизнь!

– Не понимаю, что на тебя нашло. Не хочу больше ничего слышать.

Речел развернулась и пошла прочь. Пройдя два шага, сорвалась на бег и заплакала. Яслин замерла посреди площади по колено в грязной коричневой жиже. Парочка британцев-молодоженов, заставшая конец ссоры, с отвращением уставилась на нее.

– Догони ее, – сказала женщина. – Если, конечно, ты не законченная тварь.

– Заткни пасть и не суйся не в свое дело, – огрызнулась Яслин.

Но она все же догнала Речел. Пришлось бежать, чтобы успеть за ней. Когда наконец она схватила Речел за рукав, та рассерженно вырвалась.

– Не хочу с тобой разговаривать, – произнесла она. – С чего вдруг ты стала такой гадиной?

– Извини, – выпалила Яслин. – Я не думала, что говорю. Извини, извини, извини.

Речел остановилась. Лицо распухло от слез.

– Почему ты наговорила всю эту чушь насчет скучной свадьбы? – жалобно пролепетала Речел.

– Не знаю, – ответила Яслин. – Ведь на самом деле я так не думаю. У тебя будет чудесная свадьба, Речел. И мне нравятся мальчики-пажи, честно. Просто сорвалась, потому что сегодня плохой день. Вообще вся неделя плохая. Не понимаю, что со мной стряслось. С тех пор как мы приехали, мне как-то не по себе.

Лицо Речел смягчилось.

– Как раз перед отъездом у меня был очень неудачный период, – продолжала Яслин. – На работе затишье, и я не знала, что мне с этим делать.

– Ты же получила новый рекламный контракт, – заметила Речел.

– Роль мамаши, – призналась Яслин.

– Разве это плохо?

– Плохо. Моя модельная карьера окончена. – Она шмыгнула носом и вытерла щеку рукой.

– О боже, ну вот и слезы, – ахнула Речел. – А ведь это я должна расстраиваться. Ты только что прошлась по поводу моего выбора свадебных цветов.

– Извини. Мне правда очень жаль. Я тебя расстроила, хоть и не хотела, я чувствую себя ужасно и не понимаю, что со мной творится. – Яслин схватилась за живот. – Проклятье, когда закончится этот отпуск, в жизни не возьму в рот турецкую еду.

– Дело не в еде. Мы с Кэрри Эн чувствуем себя нормально – с тех пор как прекратили пить воду. Ты должна чистить зубы водой из бутылок, – деловито заметила Речел. – Не то каждый раз будешь травиться.

– Знаю, – сказала Яслин. – Извини. И прости, что вела себя как последняя сука.

– Ничего, – ответила Речел и обняла Яслин за трясущиеся плечи. Слезы лились рекой. – Пойдем-ка выпьем мятного чаю, чтобы живот прошел. – Она показала в сторону уютного маленького кафе в дальнем углу площади. – И там, – добавила она с каплей сарказма в голосе, – ты и расскажешь мне, какие свадьбы в этом году принято устраивать в модном обществе.

– Ты лучше всех, Реч, – проговорила Яслин. – Иногда я сама не понимаю, почему ты со мной дружишь.

– Загадка, – согласилась Речел.