"Рональд Кросс. Гражданин стереовидения " - читать интересную книгу автора

себя. Испанцу не к лицу такие мысли!
За домом был холм, и я, сгибаясь под своей ношей, начал подъем. Стоит
добраться до вершины, думал я, и мне удастся без труда установить наблюдение
за домом соседа. Ему об этом никогда не узнать, если только он не запасся
одним из новых детекторов электронной слежки фирмы "Смайд энд Саммерз", а
мне доподлинно известно, что такого детектора у него, к счастью, быть не
может. На прошлой неделе по СВ прошла реклама этих приборов, и с тех пор во
всей нашей округе только я установил в доме такой детектор. Об этом сообщил
мне представитель фирмы. Так что все складывалось благополучно.
И вот я взбираюсь по крутому склону. Нещадно печет калифорнийское
солнце, тяжелый груз оттягивает плечи. Моя цель - шпионить за ближайшим
соседом, чей дом буквально прилепился к моему.
Испанец шпионит за шотландцем в Бербанке. Как ни странно, это не
показалось мне нелепым. Испанцы лишены чувства юмора. Позже я понял, что
это, безусловно, одно из слабых мест в суровом характере испанца. Но в то
время такая мысль не приходила мне в голову.
Я взбирался на холм, продираясь через сухой ползучий кустарник. Шипы и
колючки впивались в носки, забивались в туфли. Кожа зудела. В горячем
воздухе висела пыльца. Я как будто погрузился в воду. Густую горячую воду.
Чем ближе я подбирался к вершине, тем чаще приходилось останавливаться.
Через каждые два шага я приседал на корточки, опускался к этим злобным
колючим плетям и, хрипя, давился огромными глотками горячего звенящего
воздуха. Бешено колотилось сердце. Голова раскалывалась.
Помню, я оглянулся, и мне почудилось, что все оставшееся там, внизу,
отодвигается дальше и дальше, пока тесный ряд крошечных кукольных домиков не
показался мне чем-то из другого мира, населенного другими существами. "Как
они примитивны", - подумал я. Мысленно я видел Паркенса и себя самого: мы
медленно выходили из игрушечных домов и в нелепом танце двигались по
крошечным дворикам. На нем - шотландская юбка, на мне - одеяние испанского
вельможи. Я моргнул. Видение исчезло. Сердце забилось ровнее - скоро мне
предстояло узнать, каким обманщиком может быть мое сердце.
Когда я добрался до вершины и начал устанавливать приборы, во мне
зашевелились сомнения. Почему я это делаю? Потому лишь, что видел на прошлой
неделе, как Паркенс и его жена разгуливали в шотландских юбках? И потому
только, что мы ("мы" - значит Испания) собираемся воевать с ними ("с ними" -
значит с Шотландией)? Но ведь этот увалень - мой ближайший сосед. И самое
большее, в чем его можно упрекнуть, это дурной вкус. Пусть даже
отвратительный вкус.
Подобные мысли проносились в моей голове, когда я неожиданно понял, что
со мной происходит. Тревожные сигналы о неблагополучном состоянии организма
все настойчивее проникали в сознание, вытесняя все прочие мысли. Натиск этих
сигналов был бы еще стремительнее и успешнее, не старайся я изо всех сил
подавить их. Я не желал понимать их значение.
И вдруг все стало предельно ясно. Левую руку охватила глухая
нарастающая боль. Я уже не карабкался на холм, но дыхание не успокаивалось.
Голову сжимал обруч. Все это, однако, было мелочью в сравнении с медленной,
удивительно тупой болью, неумолимо заполняющей грудь. Неожиданно я осознал,
что какое-то время двигаюсь согнувшись в три погибели. Теперь я ложился,
нет, я падал в чахлую траву, в ядовитые колючки. Прямо здесь, в эту минуту,
меня поразил сердечный приступ!