"Иштван Чукаш. На арене - цирк Пинтике! (Кот Мирр-Мурр #3) " - читать интересную книгу автора

деревьев потемнело. Казалось, собирается дождь.
Пинтеке с тревогой на лице следил за небом и поторапливал друзей. Все
прибавили шаг, только Фердинанд, лягушонок-пешеход, стал отставать.
Тогда кое-кто начал на него злиться, а некоторые даже покрикивать.
Фердинанд старался изо всех сил, но выдержать столь быстрый темп все-таки
не мог, поэтому в сердцах крикнул:
- Не ругайте меня! Лучше подумайте, каково было бы вам на моем месте!
Голос у Фердинанда был одновременно и жалобным и требовательным. И
прозвучало в нем что-то такое, что заставило всех прислушаться к его
словам. Пинтеке перестал тревожно поглядывать на небо: вроде бы оно
посветлело.
Фердинанд приободрился. И снова закричал:
- Да! Представьте-ка себя на моем месте! Хоть на одно мгновение!
Пинтеке первым поставил себя на место Фердинанда. И с удивлением заметил,
насколько высокими стали деревья, а корни и ветки выглядели необыкновенно
толстыми. Не так-то легко перелезать через них! И как много этих ужасных
препятствий! Теперь директор уже не злился на Фердинанда за
неповоротливость. "Что правда, то правда, - думал он, - деревья огромные,
а корни их почти непреодолимы, если посмотреть на все глазами лягушонка".
Затем Крох вообразил себя Фердинандом. Внезапно он почувствовал, что ему
стало холодно. По телу пробежал озноб. "Ну конечно, - подумал Крох, - ведь
у Фердинанда нет теплой шерсти, земля сырая, а он ходит так близко к
земле". И Крох тоже перестал сердиться на лягушонка.
Ориза-Тризняк тоже представил, каково Фердинанду. "Гм, - пробормотал он, -
ноги какие-то непослушные и все время скользят. Ну конечно! Ведь у
Фердинанда нет острых когтей. Понятно, что он не может передвигаться так
быстро, как я!"
Мирр-Мурр также вообразил себя лягушонком-пешеходом. Он сразу же заметил,
что все смотрят на него без обычной симпатии. "Почему это? - удивился он.
- А, понимаю, у Фердинанда ведь нет такой милой мордочки, как у меня.
Напротив, он, честно говоря, не очень симпатичен. Я-то привык, что мне все
улыбаются. Бедный Фердинанд! Я теперь сам постараюсь ему улыбаться!"
Затем наступила очередь попугая Баса. "Итак, - подумал он, - летать я
теперь не могу. Могу только прыгать, ведь у Фердинанда нет крыльев. Видно,
совсем ему плохо, бедолаге. Никогда не буду его ругать. У него даже
крыльев нет".
Паприка, представив себя Фердинандом, заметил, что стал тугодум. Мысли у
него двигались как-то медленно, неповоротливо. "Ведь далеко не все умеют
так быстро соображать, как я, - думал он. - А лягушонку нужно время, чтобы
все как следует обдумать. Хорошо, что теперь я это понял. Впредь буду
более терпимым к лягушонку".
Бобица тоже начала фантазировать. И вдруг почувствовала, что говорит
хриплым, низким голосом. "Куда же пропал мой звонкий, красивый голосок? -
подумала она. - Ну правильно, я ведь теперь на месте Фердинанда, а у него
голос грубый и резкий. Бедняжка! Правда, он здорово трубит. Надо почаще
говорить ему об этом!"
Наступил черед и ослика Шаму. Он взглянул себе на ноги и убедился, что
красивые, лакированные копытца пропали, да и уши тоже! Точнее говоря,
остались какие-то бугорки. "Конечно, - подумал он. - Сейчас я на месте
Фердинанда, поэтому у меня и нет моих длинных ушей. Надо быть поласковее с