"Жак-Ив Кусто. В мире безмолвия" - читать интересную книгу автора

растворилась в толще воды, оставив белый след на голубом фоне.
Далее мы засняли спасательную операцию. Рикуль взял на борт Диди и Ги
Морандьера - они должны были играть роль спасающихся - и опустился на дно на
глубине ста двадцати футов. Диди и Ги перешли в спасательную камеру, где их
и заперли. Они оказались в стальной трубе диаметром в два фута и высотой в
семь - этакая неудобная металлическая бутылка. Для начала они проверили
клапаны, выпускающие наружу воздух. Затем в "бутылку" стала поступать
холодная морская вода, постепенно заполнившая всю камеру. Давление все
возрастало, пока не сравнялось с наружным, которое превосходило давление
внутри лодки примерно в пять раз. Это было серьезным испытанием для
барабанных перепонок и нервов двух голых ныряльщиков, ожидавших, когда
откроется автоматический люк.
Наконец люк вздрогнул и раскрылся, словно створки раковины. Вверх
устремился большой воздушный пузырь, и взволнованные "спасающиеся"
скользнули следом за ним, освободившись от своего заключения.
Теперь предстояло снять, как подводная лодка ставит мины. При помощи
буев мы обозначили коридор в сто пятьдесят футов шириной, в центре которого
должен был идти на глубине перископа "Рубин", выбрасывая на дно, на глубину
пятидесяти футов, серию из четырех контактных мин. Мины были старого типа -
шарообразные, с рожками, заключенные в тяжелые металлические футляры. Внутри
футляра помещалась соляная таблетка, растворяющаяся в течение
двадцати-тридцати минут. По истечении этого срока футляр откроется и
выпустит мину - она поднимется на тросике и остановится под самой
поверхностью, где замрет в ожидании своей жертвы.
Но как добиться того, чтобы "Рубин" выбросил мины точно в поле зрения
моего аппарата? Ведь только так я смогу заснять поведение мины под водой. Мы
решили обсудить этот вопрос с лейтенантом Рикулем. Дюма внес свое
предложение:
"У меня есть план. Полная гарантия того, что мины будут падать перед
самым объективом камеры. Я опущусь на подлодке вниз и дам сигнал, когда надо
бросать мину".
Мы с Рикулем переглянулись. Диди продолжал: "Понимаете, я спущусь
именно на подлодке". Рикуль хранил дипломатическое молчание, скептически
улыбаясь.
"Пусть попробует?" - спросил я. И вот Дюма оседлал нос "Рубина", держа
молоток в одной руке и ухватившись за сетерез другой. Рикуль вошел внутрь
рубки и припал к перископу. Ему хотелось проследить, что произойдет с этим
безумцем в образующемся при погружении бурном водовороте. Он увидел, как
водяной вихрь обрушился на Диди, стремясь сорвать с его ног резиновые ласты.
Затем "всадник" весь исчез под водой, однако крепко держался на месте,
пуская цепочку пузырьков в сторону боевой рубки. Рикуль поражался, как может
Дюма противостоять мощному напору воды, но факт был налицо. "Рубин"
погрузился на глубину перископа и двинулся вдоль коридора.
Я чувствовал себя заброшенным и одиноким, стоя начеку на своем посту в
холодной воде на дне моря, в центре размеченного нами коридора. Компаса у
меня не было, а чувство направления совершенно теряется под водой, поэтому я
вертелся, как флюгер, высматривая "Рубин". Задолго до того, как подлодка
появилась в поле моего зрения, я услышал шум ее моторов. Со всех сторон
доносился как бы глухой гул подводного завода. Мое волнение все возрастало
по мере усиления звука.