"С.Дациери. Не тронь гориллу " - читать интересную книгу автора

мхом каменный фонтанчик бил жизнерадостной струей, а по ежику подстриженной
травы разгуливала пара лебедей. Остальное было затянуто вьющимся диким
виноградом, и воображение дорисовало картинку: где-то там, за шпалерами, в
собственном пруду хозяин дома в этот момент занимается виндсерфингом.
Машинально я огладил свой выходной костюм, словно отряхивая пыль, а вместе с
ней ощущение своего несоответствия данному месту. У меня уже имелся опыт
работы на толстосумов, но предстоящая встреча с клиентом, который, по мнению
Вале и моего Компаньона, должен стать очередным моим подопечным, почему-то
заставляла ощущать себя Золушкой в ожидании милостыни. Будь моя воля, я бы
держался как можно дальше от этих "лордов", но никто не удостоил меня чести
поинтересоваться, что я думаю по этому поводу.

Всего несколько часов назад, едва проснувшись, я обнаружил в записке,
которую ежедневно приклеивает на холодильник мой Компаньон, приказ
прихорошиться и явиться на место нашей обычной встречи с Вале, чтобы
поговорить с ней о предстоящей работе. После короткой ревизии моего сильно
отощавшего кошелька я вздохнул и решил подчиниться. Приведя физиономию в
порядок и надев свой слегка потрепанный, цвета болотной гнили костюм, я
направился в бар "Мотта" на площади Дуомо, чтобы подождать в нем свою
дорогую подружку. Хотя, как мне казалось, я в своем наряде выглядел франтом,
ни одна из проходящих фотомоделей не обернулась, чтобы восхититься моим
великолепием. Только официант, открыв рот, с удивлением посмотрел на меня,
поскольку привык, что я появляюсь в его заведении в одной и той же
спортивной куртке или, что уже было вершиной элегантности, в невзрачном
плаще возрастом старше меня.
Я оставил его мучаться вопросом о причине моего пижонства,
ограничившись загадочной улыбкой, когда заказывал ему пиво.
Валентина, как всегда, опаздывала, и мне оставалось только греться в
слабом солнце миланского сентября и глазеть на толпящуюся на площади
разномастную публику: туристов, кормящих голубей кукурузными зернами,
поколение next на ступеньках собора, тянущее жидкость из веселеньких
жестяных банок, непрекращающийся поток клерков, спешащих по домам, с лицами,
тоскливыми от предчувствия давки в вечернем метро.
Милан не нравится почти никому из живущих в нем. Их бесит ритм города,
вынуждающего все время бежать. У них проблемы с желудком от вечных
бутербродов, разогретых барными грилями, и постоянных овощных салатов. Их
тошнит от запаха мочи и блевотины наркоманов в подземных переходах, от
разбросанных по тротуарам использованных презервативов, от ковров из
собачьего дерьма. Они мечтают о зелени, а видят лишь несколько умирающих
деревьев и скверики, где полно полицейских, которые сообщают им, что
нехорошо сидеть на хилой травке, ибо она мнется, и вообще - все, что тебе
делать хочется, все нельзя. Они злятся из-за отсутствия мест, где можно
посидеть с друзьями, от зданий в форме кубов, ананасов, еловых шишек, от
всей этой "псевдятины": псевдорококо, псевдоготики... До них еще не дошло,
что Милан уже и не город совсем, а застывшая, сводящая с ума лава. Что он
бесплоден, словно пустыня, и, чтобы жить в нем, надо быть абсолютно
психически здоровым конформистом. Это город не для дилетантов.
Именно поэтому я его и люблю.
Вале появилась, когда я начал третью бутылку "Короны", и я с огромным
удовольствием смотрел, как она, потряхивая шикарными рыжими локонами,