"Владимир Даль. Хлебное дельце " - читать интересную книгу автора

душа в человеке, размякнет; иной жмется долгонько, все уж под конец
подастся; вот мы и на переговоры и подоим его маленько; а все допросы эти и
показания из дела вон да в успокоение его при нем же начетверо; потрохи эти,
видишь, и к делу-то не идут, а подкладываются временно, для одной только
острастки. Вот, государь мой, и тут сноровка нужна немаловажная, чтоб
дело-то вести в два порядка и не спутывать их, а помнить, в каком показании
про что поминать, а о чем умалчивать либо о чем отбирать показание особо, в
виде дополнительного; это-то мы и называем потрохами, их-то и можно в случае
чего побоку, а дело все идет да идет себе своим порядком; так и плетем.
Слушатель с жадностью и завистью внимал наставлениям этим, вздохнул,
наполнил стаканчик своего гостя и сказал:
- А дельце Амалии Кейзер, Иван Абрамыч, сделайте одолжение...
- Дельце Амалии Кейзер, - начал тот, - о котором вы давеча помянули,
или бишь я то есть помянул, а вы напросились па него... Разболтался я больно
ныне для праздничка... Ну, да уж быть так! Да-с, это дельце выдалось
хлебное, нечего сказать... богатейшее! Нашему брату, мелкой сошке, редко на
веку такое достается... А ведь для незнающего человека плевое дело было,
гроша не стоило; чего ведь уж наш следственный не новичок, не олух, не
промах, уж он то есть видывал виды, и знает толк, и зубы съел на этом, да и
тот, взглянув на дельце это, на явочное прошение по вздорной покраже, сунул
его мне, по обиходной, по-нашему то есть, и всего-то за три целковых... Да,
три!! Да в других руках оно и трех гривенников не стоило, а недельки через
две не тремя запахло; в моих-то руках, любезнейший, оно то есть вот как
развернулось, что, пожалуй, к трем-то и два нолика без греха приписать бы
можно - вот что. Ну так вот послушайте-ка.
У графа Трухина-Соломкина - знаете, в Волош-ской, от моста третий
дом, - какая-то прачка ли, судомойка ли украла батистовый платочек. А кто
ворует да концов хоронить не умеет, тот нашего брата кормит. Ее прислали в
часть. Ну, первое дело, известно, понаведаться в дом графа для разных
допросов; бывает и в таком доме, что впутается кто-нибудь сторонний да
пожелает разделаться по-приятельски, чтоб в таком деле не было его имени на
бумаге; бывает, что струсит, как закинешь намек, что следует-де вас в часть
потребовать, снять показаньице; а нет, так просто надоешь частыми приходами
да расспросами; уж тут самому скучать никак нельзя. Вот иному барину
беспокойно покажется, и он тебя, то есть с моим удовольствием, поблагодарит,
только не беспокой его. Вот недавно также по воровству стали потаскивать
день за день для допроса то кучера, то комнатного, то повара- - глядишь, а
барин-то день без лошадей, день без обеда, день без чищеного платья и
сапог, - и пропаже своей не рад. "Бросьте, говорит, дело, не желаю
продолжать иска". - "Нельзя, говорят, следствие должно идти своим порядком";
в убытках вы вольны прощать вора, а в уголовном деле - нет, не ваша воля, да
и не наша, и мы не вправе". Вот барин-то и видит, что надо раскошеливаться;
двадцать пять и поднес, только оставь его в покое да не таскай людей; да,
вишь, не мне достались они, а самому.
Ну, так о нашем-то деле; тут, в этом доме то есть, ничего то есть не
далось, самая сущая безделица, потому, знаете, что это дом не такой: тут
надо с осторожностью поступать и деликатно. Тут даже и поличного не
приложили, то есть платка батистового, как девку при объявлении отправили в
часть, а ведь уж это первое, чтоб поличное было налицо, хоть оно и не важное
дело - платочек, а все годится... Ну тут и этого не удалось: дом не такой,