"Владимир Даль. Хлебное дельце " - читать интересную книгу автора

нельзя было и настаивать очень, надо было осмотрительнее. А ину пору, вот и
в прошлом году, только что также нам по усам текло, а в рот не попало - две
серебряные ложки сряду выудил наш из дому после покражи серебра, для
сравнения, а уж за третьей не посмел идти, так и бросил дело... А в другой
раз шубку украли в доме; он меня и взял с собою для допроса, да и стал было
приставать, чтоб все приметы записать, и все опять допрашивает... "Ну, -
говорит хозяин, - уж извините, я вижу, чего вам хочется, да у меня другой
такой шубы для сравнения нет..." Срезал злодей!
Ну, сударь мой, так-то я вижу, что толку нет, на подметки не выбегаешь,
незачем и ходить к графу. Как быть, а три целковеньких задано, надо
умудряться. Вот я вечером опять взялся за дело, за производство то есть,
поглядел на него - с которого конца не приступись, и гроша не стоит, не
только трех рублей. Если что-нибудь с девки сорвать - так безделица, едва ли
и расходы воротишь, а уж тогда выпустить надо и порешить дело. Не хочется,
убыточно. Ну, думаю, не поищешь, не постараешься, так и не найдешь. А
потерять свое жаль. "Брось, - говорят товарищи, - ничего не доищешься, хоть
и не перечитывай"; да и стали еще подсмеиваться, да и подшучивать надо мною,
мигнув друг другу, да вполголоса: "Вот зашибет человек копейку, так
зашибет!"
Ну, ладно. Перепустил я листы еще разок промеж пальцев - чего смотреть,
явочная от управителя графского, да адресный билет Матрены этой, да два
листка отобранных мною показаний - только и есть. Как ни верти, не
вывертишь, а вывертеть надо. Гляжу - так вот глазами и напоролся тебе на
аттестацию подсудимой по-прежнему местопребыванию, на адресном то есть
билете; во-первых, подпись не засвидетельствована в квартале, а во-вторых,
аттестация подписана твердою, скорописною мужскою рукою: Амалия Кейзер.
"Врешь, - подумал я, - Амалии Кейзеры так не пишут; и у меня почуяло что-то
ретивое и будто бархатною рукою по сердцу провело. Поглядел еще и молчу;
думаю, пусть посмеются, а последний смех будет лучше первого.
Вот, сударик ты мой, тотчас закинули мы то есть крючок туда, где жила
прежде Матрена наша, да вытребовали управляющего дома. Пришел. Мы его
адресный билет с аттестатом на стол: это, мол, что? Глядит. У вас-де в доме
жила такая-то и перешла на другое место; там она прокралась и шибко
попалась - дело уголовное; а тут вот и аттестат не засвидетельствован в
квартале. "Виноват, говорит, как-нибудь недоглядели; дело прошлое, не
вводите в беду..." - "Чего не вводить, ты видишь, чай, что и без нас сам
влез, и с головою. Ныне время строгое, нашему брату за вас не отвечать; чай,
законы знаешь не хуже нашего: штрафу причтется за передержательство по
полтора целковых за сутки, и всего за девяносто семь дней".
Вот мой управляющий туда, сюда. "Поправьте как-нибудь, говорит, беду
нашу; ведь тут худого умысла не было; просмотрели, а девка ушла; где искать
ее станешь? Возьмите по-христиански, да и концы в воду". - "Что долго
толковать, - сказал я, - дело видимое, на ладонке: либо по полтора целковых
за девяносто семь дней, либо тридцать на стол - больше и говорить не стану".
Почесался мой управляющий, однако ж принес денежки. Мы послали билет от себя
засвидетельствовать в квартал - и концы в воду.
- Ну, это конечно, - сказал я. - Теперь примемся за другое. Кто такая у
вас в доме Амалия Кейзер?
- Ну, - говорит, - уж про то сама она знает, кто она; она и всего-то с
год, как приехала сюда не знать откуда, из Риги либо из Ревеля, из Гамбурга,