"Владимир Данихнов. Братья наши меньшие" - читать интересную книгу автора

такого плохого?" - вот что я думал во время третьего поцелуя. Поцелуй был
особенно горячим: Лена страстно кусала мой язык, а если я его прятал -
страстно посасывала губы и страстно впивалась в мою шею. Было больно. Пахло
ванилью. Лена положила руку мне на колено, провела длинным угольно-черным
ногтем по штанине, и тогда я не выдержал, резко отстранился от нее и
прошептал, глядя в угольно-черные глаза потенциальной любовницы:
- Лен, сколько тебе лет? Ну типа если не секрет.
- Ты разве не знаешь, малыш? У женщин такое не спрашивают! - хрипло
ответила она, крепко сжимая мою коленку, впиваясь хищными ногтями в вельвет.
На кисти ее ярче проступили бордовые царапины, сливающиеся в слово
"mortesex".
- Что за зверь - мортесекс?
Коленке стало больнее. Лена не ответила. Было шумно: в кино главный
герой спасал героиню, которую похитили бородатые негодяи, и часто стрелял.
Приходилось говорить громче. Хорошо, фильм оказался так себе, народу в
зале было мало, и мы никому не мешали.
- Нет, правда интересно. Ну насчет возраста. Как ни крути, ты на
школьницу не похожа, а с другой стороны, вроде неглупая, на уроках, бывает,
отвечаешь впопад... просто странно, как ты умудряешься оставаться на второй
год уже столько раз? И еще интересно, именно поэтому, сколько же тебе лет?
- Ты из тех, кто ведет с проститутками задушевные беседы? Может, блин,
наставишь меня на путь истинный? Проповедь, мать твою, прочитаешь?
Я поперхнулся и закашлялся, выплевывая на пол кусочки попкорна. Вызвано
это было тем, что я вовсе не считал Лену проституткой.
Одноклассница сочувственно похлопала меня по спине, а потом ее ладонь
сползла вниз, к заднице.
- Ты - не проститутка.
- Если ты имеешь в виду, что я не беру деньги за услуги, тогда ты прав.
Весь разговор, вся ситуация были жутко неправильными, и я сказал:
- Но почему?
Она пожала плечами, откинула назад растрепавшиеся волосы:
- Мне нравится так жить. Какие проблемы?
Для нее это не являлось проблемой, а для меня - да. Я тут же посчитал
себя ужасной дрянью и по отношению к Маше, и по отношению к Ленке. Мне стало
жутко плохо, поэтому я спросил опять, чтобы уцепиться хоть за какую-то
мысль:
- Так сколько тебе лет?
Она молчала, загадочно улыбаясь.
А потом в нарисованных глазах мелькнуло что-то живое, настоящее и в то
же время запредельное и чужое. Я будто заглянул в черную дыру. Не знаю, как
объяснить то, что случилось, но я вдруг сказал, не задумываясь:
- Тебе семнадцать исполнилось неделю назад.
Улыбка ее увяла быстро, словно сорванный тюльпан на солнце. Леночка
отвернулась к экрану и убрала руку с моей задницы; сложила руки на коленях и
сжала их в кулаки.
- Почему? - спросил я. - Зачем ты всем наврала? Ты ведь не оставалась
на второй год, правильно? Ты просто выглядишь немного старше своих лет... И
наверняка была паинькой в той школе... откуда перешла к нам, верно? Тогда
зачем?
Она заплакала, и я понял, что люди не любят, когда угадывают их