"Софрон Петрович Данилов. Двое (1962)" - читать интересную книгу автора

- В тундре. Не бойся, - ответил Байбаас по-якутски. И, спохватившись,
сказал по-русски: - Я охотньик... Тундра, юрта...
- Пить...
Байбаас напоил его чаем из стакана.
- Может, поешь? Мясо... мясо... килиэп... Балык...
Парень не ответил.
- Как имя?
- Мих-ась...
- Мэхээс? - удивлённо воскликнул Байбаас. - Мэхээс, да?
Парень кивнул.
- Мэхээс! У тебя якутское имя. Моего отца тоже звали Мэхээсом. А
откуда ты?
- Белорус... Бело... рус...
- Так, так, сейчас понятно. Значит, белорус... На войне был мой брат,
вот там и воевал. Мэхээс, я - сын Мэхээсэ, а ты тоже Мэхээс! - бормотал
радостно Байбаас. - Будешь кушать, Мэхээс? Ты бы покушал, подкрепился.
Михась закрыл глаза. Байбаас вышел за дверь, набрал в тряпку снега,
приложил ко лбу Михася.
- Мэхээс, не бойся. Вот скоро притихнет ветер, поедем. У нас есть
хороший лекарь, очень хороший человек. Даже мёртвого оживить может. Тебя,
Мэхээс, он обязательно полечит, - бормотал Байбаас. - Не бойся, парень...
Он тебя вылечит... Слышишь, Мэхээс?
Байбаас всё подкладывал в печь дрова, кипятил чай.
"Тундра, не надо шуметь. Человек совсем больной. Тундра, ты слышишь
меня?"
После полуночи ветер начал стихать. Байбаас решил ехать, не ожидая
полного затишья.
Олени Байбааса за ночь совсем не отдохнули. Второй олень далее не
встал, когда Байбаас вышел из избушки. Что ж, придётся его здесь оставить.
Байбаас почти насильно накормил Михася супом и сам поел досыта.
Остатки сваренного мяса и другую еду положил на полку. Налил бульон в
бутылку, сунул её за пазуху: пригодится в пути. Отрезал от буханки
половину, отдал оленям.
Запряг головного.
Оказывается, тундра только притихла и теперь снова бушевала. Всё было
так же, как вчера: олень тянул нарту, а Байбаас толкал её сзади.
"Еще километров сорок. До вечера доедем", - думал Байбаас.
Когда до посёлка оставалось километров пять, олень поранил левую
переднюю ногу, из раны потекла кровь. Олень виновато посмотрел на своего
хозяина. Головного никогда не надо было понукать... Раз остановился -
значит, всё. Байбаас освободил его от постромок и сам повёз нарту, налегая
на лямку. Тяжело. Очень тяжело.
Олень шёл за нартой, но всё больше отставал. "Ничего, хороший олень,
не пропадёт, сам вернётся домой".
- Ничего, ничего, - твердил Байбаас и шёл, шёл, шёл...
Тундра...
Снег, снег, снег. Снег в лицо.
"Неправду говорят, что стар Байбаас. Дойду".
Вечером во двор больницы вошел шатаясь облепленный снегом человек. Он
тащил за собой нарту. Вокруг с громким лаем носились поселковые собаки.