"Софрон Петрович Данилов. Огонь (1979)" - читать интересную книгу автора

- Пожар!
- Где? - хрипло крикнул Нартахов.
- Электростанция!.. - И человек растворился в морозном тумане.
Нартахов, опрокинув по пути стул, вбежал в спальню, стал торопливо
одеваться. В спешке он долго не мог попасть ногой в штанину, сердито
чертыхался, отыскивая впотьмах невесть куда задевавшиеся свитер, валенки,
шарф.
- Что случилось? - голос жены хоть и звучал по-прежнему раздражённо,
но в нём уже слышались нотки испуга. - Да скажи же!
- Электростанция горит!
- А ты пожарник, что ли? Или по-прежнему председатель приискома?
Позвони в пожарку.
- Думаю, это и без меня давно сделали. Да и телефон не работает. -
Нартахов наконец справился с одеждой.
- А чего ты возишься в темноте, не зажжёшь свет? Ведь всё равно я не
сплю.
- Нет, видно, всё ещё спишь. Какой тебе свет? Ведь я же сказал - горит
электростанция... Я пошёл.
Холодная темень ночи обступила Нартахова со всех сторон, и по тому,
как заскрипел снег под валенками, как прихватило дыхание и обожгло рот - он
понял, что мороз против вчерашнего крепко поприжал. На западной окраине
посёлка чёрное зимнее небо подсвечивалось мятущимся кровавым заревом.
Зарево то чуть опадало, то набирало силу, как будто невидимая могучая рука
мяла этот багрово-красный всплеск.
Увидев мечущееся зарево, Нартахов напрягся всем телом, застонал, как
от зубной боли, и даже приподнял ухо меховой шапки, будто ожидал услышать
гул орудийной канонады, тугие разрывы бомб, рёв моторов и лязг стальных
гусениц. Он напряжённо тянул шею, вслушивался и поражался ночной тишине,
разумом понимая, что так оно и должно быть, но всё равно продолжая
вслушиваться. Так уж устроен был мир Нартахова, что давнее прошлое будто
совсем и не выветривалось из него, жило, гремело и полыхало в нём так же
сильно, как жил в нём и сегодняшний день. И Нартахов к этому давно привык.
Так ему выпало на роду - принести в себе войну домой. И не уйти ему от
этого, не уехать.
На западе чёрной ночи пылало зарево.
...Была такая же чёрная ночь. И на западе пылало зарево. Только тогда
была не зима, а осень. Холодная осень сорок первого. В сырую, промозглую
погоду, когда перемешанный с дождём и снегом ветер выдувал из тела остатки
тепла, они шли ночь, день и ещё ночь. Вот тогда-то Нартахов впервые узнал
по-настоящему непомерную тяжесть, муку раскисших от ненастья дорог, когда
холодная засасывающая грязь пудовой силой наваливалась на солдатские
сапоги, узнал, что, когда, казалось, кончились уже последние силы, идти
всё-таки ещё можно.
Во вторую ночь они долго шли по изрытой оврагами и воронками степи,
потом - тоже долго - шли вверх, к перевалу, и когда достигли вершины,
увидели на западе, совсем близко, багрово-зловещий распах горизонта. И
орудийный гул тоже стал совсем близким.
Передний край... Эти суровые и тревожные слова облетели измотанную
усталостью колонну, и солдаты были даже рады, что дальше, считай, идти было
уже некуда.