"Лорд Дансени. Где плещет прибой" - читать интересную книгу автора

возрадовалась, и уверовала, что это - Погребение Моря. Но с отливом вода
снова отступила и оставила меня наедине с бездушным илом среди позабытого
хлама, волной выброшенного на берег, на виду у покинутых домов, и все мы
понимали, что мертвы.
В угрюмой стене позади меня, затянутой зелеными водорослями, от которых
отказалось море, возникли темные туннели и потайные узкие лазы, зарешеченные
и забитые. И вот, наконец, вышли из них сторожкие крысы поглодать меня, и
душа моя возликовала, поверив, что вот-вот освободится от проклятых костей,
коим отказано в погребении. Вскорости крысы отбежали в сторону и зашептались
промеж себя. Они так и не вернулись обратно. Когда я понял, что ненавистен
даже крысам, я снова попытался разрыдаться.
Тут опять волной нахлынул прилив, и затопил гнусную грязь, и скрыл
заброшенные дома, и усыпил позабытый хлам, и душа моя ненадолго обрела покой
в гробнице моря. А затем прилив снова меня покинул.
На протяжении многих лет прилив накатывал и снова отступал. А потом
меня обнаружил муниципальный совет и обеспечил мне пристойное погребение.
Впервые я уснул в могиле. В ту же ночь за мной явились мои друзья. Они
выкопали меня и снова уложили в неглубокую яму среди ила.
Шли года; снова и снова кости мои предавали земле, но всегда на
похоронах тайно присутствовал один из этих страшных людей, которые, едва
сгущалась ночь, приходили, выкапывали кости и относили их назад, в ил.
А потом наступил день, когда скончался последний из тех, что встарь
поступили со мной столь ужасным образом. Я сам слышал, как душа его летела
над рекой на закате.
И снова во мне пробудилась надежда.
Спустя несколько недель меня снова обнаружили, и снова забрали из этого
беспокойного места и погребли глубоко в освященной земле, где душа моя
уповала обрести покой.
И почти тотчас же явились люди в плащах и со свечами, чтобы вернуть
меня илу, потому что это стало традицией и ритуалом. И весь бросовый мусор
насмехался надо мною в бесчувственности сердца своего, видя, как меня несут
назад, потому что, когда я покинул ил, прочий хлам почувствовал себя
обойденным. И надо помнить, что рыдать я не мог.
Годы чередой уносились к морю, туда,, куда уплывают темные барки, и
бесконечные отжившие века затерялись в пучине, а я по-прежнему лежал там,
лишенный повода надеяться и не смея надеяться без повода, ибо выброшенный на
берег хлам ревниво и злобно оберегал свои права.
Однажды в южном море поднялся великий шторм, и докатил до самого
Лондона, и пронесся по реке, гонимый свирепым восточным ветром. Шторм
оказался могущественнее мешкотных волн и огромными прыжками промчался по
равнодушной грязи. И возрадовался весь скорбный заброшенный хлам, и смешался
с высшими мира сего, и снова поплыл по волнам среди царственных судов, что
ветер швырял вверх и вниз. Из гнусной обители шторм извлек мои кости, и
надеялся я, что отныне прилив и отлив перестанут их донимать. А когда вода
спала, шторм прокатился вниз по реке, и свернул к югу, и возвратился домой.
А кости мои разметал он по островам и побережьям благословенных заморских
земель. И ненадолго, пока кости оставались вдали друг от друга, душа моя
почти обрела свободу.
Затем, по воле луны, вода поднялась, и прилежный прилив тут же свел на
нет труды отлива, и собрал мои кости с мелей солнечных островов, и отыскал