"Джеральд Даррел. Ковчег на острове (про животных)" - читать интересную книгу автора

ее придурковатой. Наше недоверие к ее умственным способностям оправдалось:
как ни гордилась мамаша своей дочкой, как ни обожала ее, она не знала
толком, что с ней делать. Общепринято мнение, что детеныши человекообразных
обезьян постигают основы половой жизни, наблюдая взрослых. Молодой самец
учится спариванию на примере отца; молодая самочка учится у матери уходу за
детенышем. Мы, люди, применяем для этого целлулоидных кукол; обезьяны
обучаются на живых младенцах. Но если человекообразная обезьяна попала в
неволю в очень юном возрасте, ей не представился случай пройти такую школу,
и это может серьезно затруднить размножение.
Бали поступила к нам в двухлетнем возрасте; казалось бы, могла уже
подсмотреть на воле какие-то приемы ухода за младенцем. Может быть, и
подсмотрела, да успела все забыть - как я уже говорил, это доброе создание
не было наделено большим умом. Так или иначе, Бали восхищалась дочерью,
следила за ее чистотой и крепко обнимала, полагая, что этим материнская
забота исчерпывается. Бедное дитя, болтаясь то на бедре, то на спине, то на
голове родительницы, лихорадочно и тщетно искало сосок, чтобы утолять жажду,
а мамаша знай себе сидела с благодушной улыбкой на физиономии.
Пришлось нам войти в клетку и показывать Бали, как положено держать
дочурку, чтобы она могла сосать. Обучение длилось несколько дней, но в конце
концов мамаша уразумела, что к чему, и столь новаторский способ ухода за
младенцем ей явно понравился. К сожалению, пока Бали растила Сурабаю, Оскар
умер; об этом прискорбном случае я еще скажу позже. Когда пришло время
отделять Сурабаю от матери, мы пустили к Бали молодого самца по имени Жиль.
Хотя он был намного моложе ее, они отлично поладили, и мы надеялись, что у
них вскоре будет потомство.
Но беда в том, что Жиль - жутко коварный тип, он обожает ставить нам
палки в колеса. Всякий раз, когда мы хотели взять у Бали мочу для
лабораторного исследования, чтобы определить беременность, Жиль изо всех сил
мешал нам. Конечно, мы не сдавались, однако нашу бдительность усыплял тот
факт, что Бали не выглядела беременной. У орангутанов вообще довольно
большое пузо, так что поди разбери, но если при первой беременности у Бали
было огромное брюхо, то теперь она лишь слегка раздалась в поясе. Какая уж
тут беременность! И вот, пока мы воевали с Жилем, пытаясь взять мочу у Бали,
она вдруг возьми да роди. Случилось это рано утром, и к тому времени, когда
сотрудники пришли на дневное дежурство, Жиль уже успел стащить детеныша у
Бали и умертвить его. Оставалось утешаться тем, что теперь мы точно знали:
Жиля необходимо отделить, когда Бали в следующий раз соберется рожать. Урок
дался нам дорогой ценой и на целый год затормозил программу разведения
орангутанов.
С нашими суматранскими орангутанами Гамбаром и Джиной вышло иначе. У
Джины был довольно желчный и неуравновешенный нрав, зато Гамбар - один из
самых умных представителей человекообразных обезьян, каких я когда-либо
знал. С первого раза, увидев его живые и пытливые глаза, вы ощущали, что за
этим взглядом кроется незаурядный интеллект. Нам его одолжило Лондонское
зоологическое общество после того, как он доказал свои способности
производителя, причем роды происходили при нем и он не проявил наклонностей
к убийству. Тем не менее, учитывая бьющую через край энергию этого силача
(он уделял лазанию больше времени, чем все наши остальные орангутаны, вместе
взятые), мы опасались, что он способен, носясь по клетке, нечаянно
покалечить или зашибить насмерть хрупкого младенца. Спальни Гамбара и Джины