"Николай Дашкиев. Торжество жизни (научно-фантастический роман) " - читать интересную книгу автора

снабжается воздухом и водой, где-то пролегает канал для антенны
радиоприемника; наконец, фашисты, безусловно, приготовили себе на всякий
случай запасные выходы.
Одна мысль пугала Степана: а что если эти выходы начинаются не в
коридоре, а во внутренних помещениях, куда невозможно проникнуть? И все же,
он решил сделать все возможное: исследовать подземный город, запомнить его.
Задача облегчалась тем, что в последнее время, как сообщил профессор Браун,
значительно уменьшилось количество охранников в главном коридоре. У фашистов
уже не хватало солдат.
За одной дверью Степану почудился тихий разговор, а встреча с кем бы то
ни было вовсе не входила в его расчеты. Не успев оглядеться как следует, он
перебежал коридор наискось и юркнул в темный тоннель, но споткнулся и упал.
Падая, он заметил скамью, на которой кто-то сидел.
- Стой! Кто? Назад! - испуганно заорал какой-то человек, вскакивая на
ноги.
- Простите, господин солдат... Гутен нахт... то есть гутен морген...
Эсэсовец раздраженно смотрел на подростка: какой-то лаборант, - а
Степан в своем белом халате и шапочке ничем не отличался от множества
служителей лабораторий, - застал его спящим!
- Что у тебя - глаза на затылке, что ли? Куда тебя несет дьявол в такую
рань? - сердито говорил часовой.
Излив свое негодование, эсэсовец вновь уселся на скамью и, зевая во
весь рот, начал набивать табаком коротенькую трубку. Чиркнув зажигалкой и
осветив лицо Степана, он ворчливо пробормотал:
- Ну, садись, что ли... Скучно одному.
У Степана отлегло от сердца.
Разговорились. Часовой назвался ефрейтором Карлом и сразу же начал
ругать фельдфебеля, который постоянно назначает его на ночные дежурства.
Степан поддакивал, стараясь меньше говорить по-немецки, чтобы не выдать
себя. Но, исчерпав характеристику ротного фельдфебеля, Карл начал
расспрашивать Степана обо всем, что приходило в голову, лишь бы поболтать.
Степан отвечал, тщательно подбирая выражения, стараясь чисто и правильно
произносить слова, но видел, что ефрейтор все более настораживается. И
тогда, предупреждая вопрос, Степан выдумал себе биографию.
Предварительно выяснив, что Карл никогда не был в Швейцарии. Степан
назвался племянником профессора Брауна, швейцарца по рождению, - благо
старик, по временам впадая в сентиментальность, по несколько часов кряду мог
восторгаться Женевой и ее окрестностями.
Карл успокоился, слушая о прелестях швейцарского пейзажа с тупым
безразличием, но вдруг оживился:
- А спирт в лаборатории твоего дядюшки есть?
Степан пренебрежительно махнул рукой:
- Конечно, есть! У нас его целые бутыли стоят. Пробирки моем спиртом.
Разговор начал интересовать ефрейтора в гораздо большей степени:
- Ну, а как там у вас в Швейцарии? Богатый край, говорят, - не то, что
у нас! Хитрые - никогда не воюют!.. А отец, говоришь умер? А кто он был?
Тоже профессор? А-а... - протянул ефрейтор с уважением, словно ему и в самом
деле было приятно, что мальчишка из такой почтенной семьи.
Эсэсовец встал, поскрипывая протезом, прошелся до перекрестка, выглянул
в коридор и, возвратившись к Степану, прошептал: