"Альфонс Доде. Эликсир преподобного отца Гоше" - читать интересную книгу автора

зазвонила и заблаговестила во весь голос целая компания колоколов и
колокольчиков.
О брате же Гоше, об этом простоватом послушнике, неотесанность которого
так смешила весь капитул, больше в обители не было и речи. Отныне знали
только его преподобие отца Гоше, человека великого ума и большой учености;
его совершенно не касались мелкие и столь разнообразные монастырские дела;
он весь день проводил, запершись у себя на винокурне, а тридцать монахов в
это время бродили по горам, собирая для него пахучие травы... Винокурня,
куда ход был всем заказан, даже настоятелю, помещалась в старой заброшенной
часовне, в самом конце монастырского сада. Честные отцы в простоте душевной
окружили ее таинственностью и страхом, а когда какому-нибудь молодому
монашку, осмелевшему от любопытства, случалось, цепляясь за дикий виноград,
вскарабкаться до окошка над порталом, он тут же в испуге скатывался вниз,
узрев отца Гоше с длинной, как у чародея, бородой, склонившегося над горнами
с ареометром в руке; а вокруг все заставлено было розовыми фаянсовыми
ретортами, огромными перегонными кубами, стеклянными змеевиками, причудливо
нагроможденными и пылавшими в волшебном красном отблеске цветных стекол.
В сумерки, когда звонили к последнему "Ангелусу", дверь этого
таинственного места тихонько приотворялась и его преподобие отец Гоше шел в
церковь к вечерней службе. Вы бы посмотрели, как его встречали в монастыре!
Братья выстраивались вдоль его пути. Шептали друг другу:
- Тсс!.. Он знает секрет!..
Казначей шел за ним следом и, склонив голову, почтительно что-то
говорил ему... Обласканный отец Гоше шествовал, утирая пот, сдвинув на
затылок широкополую треуголку, ореолом окружавшую его голову, с
удовлетворением поглядывая на обширные дворы, обсаженные апельсиновыми
деревьями, на голубые крыши с новенькими флюгерами, на благодушных монахов в
новой одежде, проходивших попарно между изящными, увитыми цветами колонками
сиявшей белизной обители.
"Всем этим они обязаны мне!" - думал отец Гоше, и каждый раз эта мысль
вызывала в нем приступы гордыни.
Бедняга жестоко за это поплатился. Сейчас сами увидите...

Представьте себе, что как-то вечером, во время службы, он пришел в
церковь в необычайном возбуждении: он раскраснелся, еле переводил дух,
капюшон съехал набок, а сам он был так взволнован, что, когда брал святую
воду, намочил рукава по самые локти. Сперва братия подумала, что он смущен,
ибо опоздал к службе, но когда увидели, какие поклоны он отвешивает органу и
хорам, вместо того чтобы поклониться алтарю, когда увидели, каким вихрем он
пронесся по церкви, как он пять минут искал на клиросе свое место и как, сев
на место, он начал раскачиваться то направо, то налево, улыбаясь блаженной
улыбкой, по всем трем пределам пробежал гул удивления. Уткнув нос в требник,
монахи перешептывались:
- Что это с отцом Гоше?.. Что это с отцом Гоше?..
Два раза настоятель в нетерпении ударил посохом по плитам, чтобы
водворить тишину... На клиросе продолжали петь псалмы, но в возгласах не
было благолепия.
Вдруг в самой середине "Аве верум[6]" отец Гоше откинулся на спинку
стула и во все горло запел:
Монах в белой рясе Парижу знаком