"Альфонс Доде. Эликсир преподобного отца Гоше" - читать интересную книгу автора

- Семнадцать... восемнадцать... девятнадцать... двадцать!
Капли падали из трубы в серебряный кубок. Эти двадцать капель он
проглатывал разом, почти без всякого удовольствия. Зато двадцать первая не
давала ему покоя. Ох уж эта двадцать первая капля!.. Дабы не впасть в
искушение, он становился на колени в самом дальнем углу лаборатории и читал
молитвы. Но от не остывшей еще жидкости поднимался легкий пар, насыщенный
ароматом, окутывал его и волей-неволей тянул к чанам... Ликер был чудесного
золотисто-зеленого цвета... Склонившись над ним, широко раздув ноздри, отец
Гоше тихонько помешивал трубкой, и в сверкающих блестках изумрудного потока
ему мерещились глаза тетки Бегон. Они смотрели на него, смеясь и подмигивая.
- Ладно! Еще одну каплю!
И капля за каплей бокал несчастного монаха наполнялся до краев. Тогда
он в изнеможении опускался в глубокое кресло и, разомлев, прищурясь,
смаковал свой грех маленькими глоточками, повторяя про себя в сладостном
раскаянии:
- Ах, я обрекаю себя на вечную муку... на вечную муку...
Но ужаснее всего было то, что, выпив эту дьявольскую настойку, на дне
он находил, - уж не скажу вам, каким чудом, - все непристойные песенки тетки
Бегон: "Три кумушки попировать хотели", или "Пастушка в лес пошла одна..." и
каждый раз тот самый пресловутый припев белых отцов: "Пататен, пататон,
тарабен, тарабон!"
Представляете себе, какой срам, когда наутро соседи по келье говорили
ему с лукавым видом:
- Э-хе-хе, отец Гоше, видно, вчера вечером, когда вы спать
укладывались, у вас здорово трещало в голове.
Тогда начинались слезы, отчаяние, и пост, и власяница, и изнурение
плоти. Но ничего не помогало против того дьявола, что вселился в настойку, и
каждый вечер в тот же час лукавый одолевал его.

А между тем заказы благодатным дождем падали на аббатство. Они
поступали из Нима, Экса, Авиньона, Марселя... С каждым днем монастырь все
больше и больше начинал смахивать на фабрику. Были братья упаковщики, братья
этикетчики, одни вели переписку, другие ведали отправкой; правда служба
Господня иногда терпела от этого ущерб, не так ревностно звонили в колокола,
зато бедный люд в нашем крае не терпел никакого ущерба, можете быть
спокойны.
И вот в одно прекрасное воскресное утро, в то время как казначей читал
при всем капитуле годовой отчет, а почтенные монахи внимали ему с сияющими
газами и улыбкой на устах, в зал заседаний ворвался отец Гоше, громко крича:
- Хватит!.. Не хочу... Отдайте мне моих коров...
- В чем дело, отец Гоше? - спросил настоятель, отчасти догадываясь, в
чем тут дело.
- В чем дело, ваше высокопреосвященство? Дело в том, что я сам себе
готовлю огонь вечный и вилы... Дело в том, что я пью, пью, как последний
сапожник!
- Так ведь я ж вам велел вести счет каплям!
- Сказали - вести счет каплям! Теперь уже приходится вести счет
стаканам!.. Да, отцы, вот до чего я дошел. Три фляги за вечер... Сами
понимаете, что так продолжаться не может. Повелите составлять ликер кому вам
будет угодно. Да падет на меня огонь небесный, ежели я не брошу этого дела!