"Альфонс Доде. Знаменосец" - читать интересную книгу автора

Альфонс Доде.

Знаменосец


Перевод Н. Касаткиной
Из книги "Французская новелла XIX века" т. 2
Государственное издательство художественной литературы
"Москва-Ленинград" 1959
Ручной ввод текста А. Бахарев



I

Полк выстроился в боевом порядке на железнодорожной насыпи и служил
мишенью для всей прусской армии, сосредоточенной напротив, у леса. Людей
расстреливали с восьмидесяти метров. Офицеры кричали: "Ложись!.." Но никто
не желал повиноваться; горделивый полк стоят прямо, сплотившись вокруг
своего знамени. На широком фоне солнечного заката, пашен и колосящихся нив
эта кучка людей, которую заволакивало дымной мглой, напоминала стадо,
застигнутое среди поля первыми порывами жестокой бури.
И каким же градом свинца поливало эту насыпь! Только и слышен был треск
ружейной пальбы, глухой стук скатывавшихся в ров котелков, да пули протяжно
звенели вдоль всего поля битвы, точно натянутые струны зловещего и гулкого
инструмента. Время от времени полковое знамя, колыхавшееся над головами от
вихря картечи, ныряло в клубы дыма; тогда, покрывая пальбу, стоны и
проклятия раненых, раздавался строгий и гордый окрик: "Знамя, ребята,
знамя!" И тотчас фигура офицера, точно тень, бросалась вперед в кровавом
тумане, и доблестный стяг, ожив, снова взвивался над полем битвы.
Двадцать два раза падало оно!.. Двадцать два раза его древко, едва
выскользнув из безжизненной руки, кем-то подхваченное, выравнивалось снова,
и когда, после захода солнца, горстка людей - все, что осталось от полка, -
решилась наконец отступить, знамя было уже лоскутом в руке сержанта Орню,
двадцать третьего знаменосца за этот день.

II

Сержант Орню был старый вояка, едва умевший подписать свое имя и
прослуживший двадцать лет, чтобы заработать унтер-офицерские нашивки. Все
злоключения ребенка-найденыша, вся тупая муштра казармы запечатлелись на его
низком, упрямом лбу, на согнутой от ранца спине, на привычной выправке
строевого солдата. К тому же он заикался, но, чтобы быть знаменосцем,
красноречия не требуется. Вечером, после сражения, полковник сказал ему:
"Раз знамя у тебя, пусть у тебя и останется". И на его убогую походную
шинель, успевшую выцвести от дождя и пороха, маркитантка тотчас же нашила
золотой галун подпоручика. Это было единственное торжество за целую долгую
смиренную жизнь. Плечи старого солдата разом расправились. Горемыка,
приученный гнуть спину и смотреть в землю, теперь шагал приосанившись и
глядел вверх на этот обрывок материи, стараясь держать его как можно прямее,