"Наби Даули. Между жизнью и смертью " - читать интересную книгу автора

двор. Возле них сновали немцы в стальных касках. Черные машины с пленными
одна за другой въезжали во двор. Это был один из первых лагерей,
устроенных немцами на советской земле.
Отсюда начался мой долгий путь невольника.


ЛИЦОМ К ЛИЦУ

В камере нас оказалось человек тридцать. Мы не знали друг друга: все
были из разных частей - и разведчики, и артиллеристы, и пехотинцы... Но
общая беда объединила нас. Мы быстро перезнакомились и уже начали поверять
друг другу, где и кем служили, как попали в плен; рассказывали, где
родились, кем работали в <гражданке>.
Этот откровенный разговор напрашивался сам собой. Нас ожидала
неведомая, но уж во всяком случае не радостная участь, - и сейчас каждому
хотелось поближе узнать своих товарищей по несчастью.
Говорили обо всем. И лишь об одном никто не проронил ни слова: кто из
нас коммунист и кто комсомолец. Эту тайну каждый молча берег в глубине
своего сердца - ведь впереди еще предстояло немало жестоких испытаний.
К какой бы национальности ни принадлежал каждый, перед немцами все мы
одинаково представали прежде всего русскими солдатами. Это роднило нас
друг с другом как братьев.
Рядом со мной сидел рыжеволосый молодой солдат. Одна рука у него
висела на марлевой перевязи. Кровь проступила сквозь рукав гимнастерки.
Видно было, что солдату плохо. Он молчал и болезненно морщился, облизывая
горячие сухие губы.
- Что, тяжело? - спросил я его.
- Нелегко, - ответил он, силясь улыбнуться.
- Рана серьезная?
- Плечо осколком разворотило, черт бы его побрал, - беспокойно
ответил мой сосед.
Слово за слово, и мы познакомились. Рыжеволосый оказался моим
земляком. До войны он работал на станции Юдино, в депо, ремонтировал
поезда. Когда я назвался казанцем, парень ожил, лицо его просветлело.
Обрадовался и я: может быть, только среди горя и бедствий чувствуешь,
какое счастье встретиться с земляком. Соседа звали Мишей.
- А тебя как зовут? - спросил он.
- Набиулла.
- Значит, татарин. Я сразу так и подумал. Земляков я узнаю.
Шевеля губами, Миша повторил про себя мое имя.
- Трудное, не запомнить. Давай я тебя буду звать Николаем, -
предложил он.
- Почему Николай, а, скажем, не Павел?
- Нет, <Павел> не годится. Имя-то у тебя начинается на <эн>, значит,
Николай и подходит.
Возражать я не стал. С этого дня я и для других стал Николаем.
- Куришь? - спросил меня Миша.
- Закурил бы, да нечего.
- Я вот не курю, а табак есть. Порцию свою я всегда товарищу отдавал.
А он...