"Наби Даули. Жил-был на свете человек " - читать интересную книгу автора

"Живем!" - думает он обрадованно. Только радость-то не долгая. Тяжелые думки
опять лезут в голову: "Так-то оно так, - ворчит он себе под нос. - А дальше
что на чего будем менять?"
Городской человек, понятно, тоже рад. Мясо, масло, картофель -
что-нибудь да значит! Но и он со вздохом думает: "Ладно уж, хоть нынче живы
будем... Ну, а потом? Потом-то как?.." Что променял, того больше уже не
вернуть... Что поделаешь? Таковы времена!
Вот такие житейские заботы и хлопоты изводят и деревню, и город. А
война все еще полыхает. Правда, орудия гремят уже где-то за пределами родных
границ. Все теснее смыкается огненное кольцо вокруг вражьего логова. Но
никто еще не знает, когда наконец-то закончится война. Исстрадались люди.
Дорога долга, ох как долга! Вереница пеших возчиков проходит через
села, деревни и понемногу редеет. В каждой деревне кто-то молча сворачивает
с большака, втаскивает санки в свой двор, а тут уж его заждались.
А караван продолжает свой путь дальше. А метель знай себе метет,
свищет...
Среди путников все больше женщин да подростков. Есть и пожилые. Один из
таких - Халим-абзый. Он обычно возглавляет караван. Спутники при случае
похваливают его:
- Ой, Халим-абзый, какой же ты у нас молодчина!..
- У него ведь и сани-то что твои дровни. Хоть конягу запрягай.
- Не говори. А тянет, хоть бы что...
- За ним погонишься - быстро язык высунешь, - так подшучивают над ним
односельчане.
В их словах, конечно, была и доля правды. На здоровье Халим-абзый
вообще-то не жаловался.
- А с чего ему жаловаться, - подпускали шпильку иные. - Что он,
мытарился больно по белу свету или нужду какую видал? В шахту, что ли,
спускался, породой его давило? Да он всю жизнь только и знал, что у жены под
боком греться...
И то правда, Халим, можно сказать, никогда никуда не отлучался от
своего дома. Впрочем, нет, как-то раз, правда давным-давно, съездил в
волостное управление. Комиссовался в солдаты. Только не взяли парня: не
подошел по зрению. Потом так на всю жизнь и прирос к своей деревне, точно
клеверок к родной землице.
А насчет нужды - неправы люди. Ох, ошибаются! И Халим-абзый хлебнул ее,
не приведи аллах. Чего только не перевидела, не пережила деревня на его-то
веку! Все было - и нищета, и голод, и позор, и унижения... Бедность
полновластной хозяйкой восседала в почетном углу его жалкой лачуги и из рук
вырывала насущный кусок.
А в год коллективизации, как только записался Халим в колхоз, в первую
же ночь пустили на его избенку "красного петуха". Пламя в один миг слизнуло
немудрящее деревянно-соломенное хозяйство вместе с плетневой изгородью. Так
и не узнали, чьих рук это было дело. Только потом не раз доходило до слуха
Халима: "Вот так-то оно бывает... Это тебе "первый подарок" за вступление в
колхоз. Дома лишился, теперь береги головушку..." Может, и на самого бы
замахнулись, ладно - быстро окоротили руки кулакам да подкулачникам. Колхоз
встал на ноги.
Мало ли чего еще пережила деревня! А тот тяжелый год, когда суховей
выжег все поля и луга? Черной бедой накатился голод. Сколько народу покинуло