"Линия Между" - читать интересную книгу автора (Злолотце Алсана)

Глава 11

— …И тогда этот сопляк вытаскивает нож и…

— Нож? — взрыв хохота. — Он не порезался?

— Нет, кажется…

Сидящие в каморке снова расхохотались.

— Лэо, сыграй! — попросил Унор, один из стражников, коротавших смену внутри башни.

— Да-да, остроухий, повесели душу! — поддержали его остальные.

Эльф залпом допил горячий отвар и оглянулся на гуляющую за бойницами вьюгу.

Шестеро стражников сначала затихли, но, узнав мелодию, начали притопывать и прихлопывать в такт. Веселая песня беззаботного виноградаря пришлась по вкусу.

Снаружи выл ветер, а внутри жарко горел огонь и ароматно дымился, ожидая тех, кто сейчас патрулировал стену, медный заварник. Да еще и Лэо с Малявкой: последние дни эльф частенько наведывался сюда, а щенок ни за что не хотел оставаться во дворце. Не привязанность, но своеобразное чувство ответственности за менестреля, которого хозяйка приказала стеречь. В общем, обстановка была самая что ни на есть душевная.

Прижав ладонью струны после последнего аккорда, Лэо снова выглянул наружу. С высоты поле, расстилающееся вокруг города, казалось даже не белой пустошью — бушующим океаном, где цвета воды не разглядишь за пенными бурунами. Ну и погодка…

— Что-то рано в этом году… — поежился Альмель, самый молодой из этой дюжины. Остроухий скользнул по нему взглядом и едва удержал улыбку: мальчишке ой как не хотелось выползать из теплого помещения на продуваемую всеми ветрами стену, но он никогда в этом не признается. Стражник ведь, да не где-нибудь, а в самом Лимаре.

— Даже до конца кресня тишь не дотянула, — подхватил Пэри.

— Может, это просто Льерды балуют? — с надеждой предположил Унор.

— Балуют?! Если это действительно Льерды, то они злы, как дюжина демонов!

— Представляю, что сейчас творится в море. И все-таки рано они табун сменили…

«Да, — мысленно согласился менестрель, — рано. Обычно Ведьмы делают это в начале вьюжня, но тогда лучше наружу совсем не высовываться…»

Он впервые остался на севере на столь долгий срок — целый месяц, если считать Самарханские Ночи. Но раз уж довелось, эльф решил использовать время с пользой, благо, легенды, сказки и мелкие бытовые поверья липли к нему, как ольховые листочки по весне. И сейчас Лэо чувствовал себя так, словно жил в Лимаре половину сознательной жизни. Конечно, ощущение это исчезнет, как только Северный Престол останется за спиной, но пока остроухий искренне верил в то, во что верили все володайцы.

Метель разыгралась — или шторм поднялся в зимнюю-то пору — Льерды резвятся, объезжают холодные ветры. Сети оборваны — морские демоны улову позавидовали и напакостили. А уж Скала Силовлада — об этом местные готовы рассказать дюжины историй, одна одной чудней и героичнее.

Материала хватит до следующей зимы, не меньше. А там можно рвануть в глубь страны, на запад, в глухие леса, где кое-как разбросаны крепкие деревеньки со своими законами жизни, разительно отличающейся от столичной. А потом к морю, в селения на берегах любой, мало-мальски пригодной бухты. А уж рыбацкие они или пиратские — какая разница? Умеющий слушать и слышать везде найдет обрывок строки, отголосок мелодии…

Лэо тряхнул головой и улыбнулся сам себе. И о чем только думает? Малявка, заметив на лице «охраняемого» странно-мечтательное выражение поднялся на лапы, внимательно посмотрел, да и качнулся вперед, ткнувшись носом чуть повыше сапог. Чего, мол, задумался?

— Ничего, — тихо ответил ему остроухий. — Так, планы на будущее составляю…

А метель все стервенела. Теперь уже холодно было даже заглядывать в широкое внутри и узкое снаружи «окно». Альмель вжал голову в плечи и так вцепился в кружку, что клещами не отдерешь. Знает, что уже скоро придут с патруля остальные шестеро стражников, и тогда волей-неволей придется идти наружу. В снег.

Вдруг где-то в самом центре вьюги тихо-тихо зазвучала пронзительная, будоражащая сердце и кровь мелодия. Лэо встрепенулся и беззвучно тронул струны. Он гонялся за этой мелодией уже несколько дней, чаще всего она слышалась во дворце, но вот уже третий раз — так, на воле, за городскими стенами. Но ни разу менестрелю не удавалось не то, что запомнить, — даже разобрать, что за инструмент. Подобное поведение капризной музыки эльф принял как вызов, брошенный лично ему, и пообещал не сдаваться, пока не поймает и не укротит строптивицу.

И что же это все-таки звучит? Гитара? Нет, точно не она. Лютня? Нет… Высокие, да что же это такое-то?!

Лэо раздраженно подался вперед, пристально разглядывая неуемную метель. Как будто это поможет. Мейчас бы расслабиться, закрыть глаза и позволить медитации унести себя в сладкие недра музыки. Но ведь растормошат, отвлекут, а потом еще и с вопросами пристанут!

Тут мелодия, рассыпавшись напоследок нежным звоном, исчезла. Снова выл ветер, шумел в стенах и крышах, бился в щели бойниц. Эльф было отвернулся, но разочарованный вздох так и остался в горле.

Отряд! Сквозь непогоду к городской стене медленно и упрямо пробивались больше полудюжины всадников.

Лэо смотрел и смотрел, пока не заболели глаза, но различить среди приближающихся женскую фигуру так и не смог. Может, это ошибка? Мало ли где могли задержаться Таисс с отрядом, мало ли кто мог приехать со стороны эльфийского замка, мало ли…

Ум продолжал создавать все новые предложения, невозможные, успокаивающие, но сердце уже точно знало: идущий впереди конь — Дикий. А всадник на нем — ар-принц Велемир. Один.

Руки сами положили гитару на стол. Совсем как тогда, когда он узнал о гибели Иссилены.

Ноги подняли тело, повели к двери. Совсем как тогда…

Губы еле слышно шепнули «Неправда!» Совсем как тогда…

А дальше понеслись ступени, повороты, вертикальные зрачки бойниц. Ну кто придумал эти бесконечные винтовые лестницы, узкие двери, тяжелую калитку в человеческий, а не эльфийский рост?! Кто разрешил двум лоботрясам праздно грызть семечки, когда нужно открывать ворота, впускать королевского сына?!

Вьюга еще на пороге башни больно стеганула по лицу, но Лэо не заметил. Рявкнул на стражников, как будто имел право, изо всех мил толкнул окованную широкими полосами дверцу. Рядом незаметно оказался Малявка.

И оба их взгляда метались от одного лица к другому, пытаясь отыскать…

— Велен?! — отчаяние плеснуло через край. И уже куда глуше: — Велемир?

Маг остановился, почти сбив менестреля с ног. Не глядя ни на кого спешился, бросил эльфу поводья, шагнул мимо.

— Не трогай его, — шепнул подоспевший граф. — Он такой с самого храма. Не трогай.

— А Таисс? — с мольбой в голосе уточнил Лэо.

— Таисс… — горький вздох сказал все еще до того, как с губ сорвалось страшное: — Погибла она. Там.

— Но… — менестрель отступил на шаг. — Это же… невозможно…

Дикий угрожающе всхрапнул и поднялся на дыбы, вырывая у эльфа повод. Мар с отвагой героя-самоубийцы повис на ремне, сползая с седла на землю.

— Спокойно, Дикий! — заорал он, пытаясь удержать коня, пока не среагировали гвардейцы. Те сработали быстро: при себе ар-принц тугодумов не держал, да и многодневный опыт сказался. Животное слаженно и осторожно скрутили магией и совместными усилиями четырех рук повели к воротам.

— Они оба будто с ума сошли, — пожаловался граф, растирая руку. — Что конь, что Велен. Только друг с другом общий язык и находят…

Но Лэо уже не слушал его. Он как зачарованный смотрел на багровые лепестки горьчцев, которые ар-принц на ходу сорвал, растер и бросил в снег.

Мелодия зазвучала снова. Та же, но как будто и не та. Ее пронзительности и чистота теперь ранили, мучили, растили в груди шершавый комок.

Эльф развернулся и бросился в ворота, по улицам, ко дворцу. Снег бил в спину, расстегнутая куртка хлопала по бокам, шарф плескался следом. Быстрее, быстрее! Не за музыкой, а прочь от нее.

Его не остановили, не напомнили о приличиях. Мрамор отразил шаги, усилил, разбросал по стенам и потолку. А в спину менестрелю жестокой, злой насмешкой грянули скрипки. Лэо затормозил, как будто споткнулся. Поднял голову, медленно обернулся. Нет, ветер не распахнул окна, воет только в ушах, в голове, в сердце. И служанка наверняка не слышит рыданий смычков. Задыхаясь, эльф взмахом руки подозвал девчонку.

— Мне нужна Дана, менестрелька! И много нотной бумаги! Слышала, много!

Та вроде как собиралась растечься в восторгах и комплиментах живой легенде, но ойкнула и бросилась у выходу, заметив на щеках Золотого Голоса Ардары дорожки слез.

Мар до боли сжал кулаки. Еще один страдающий, за которым теперь понадобится глаз да глаз. Единственный вменяемый человек, который мог бы помочь графу разобраться со всеми навалившимися проблемами, был, мягко говоря, не в лучшей форме. А если серьезно, то королевич Рэмиар едва не падал с ног от головокружения и приступов тошноты, да к тому же с ума сходил от беспокойства за невесту. Что ж, остается надеяться, что он в Аргенте все-таки не выпустит ситуацию из-под контроля.

А здесь… Да, здесь Дерлесский остался один. Придется делать вид, будто у него от рождения две дюжины глаз, три дюжины рук и способность делать дюжину дел одновременно.

— Нам нужно отправить Рэма в Рощи, — то ли самому себе, то ли подошедшему вампиру сказал Мар. — И вернуть Янку, здесь она нужнее. А Малявка где?.. Арлес? Арлес, ты куда?

Отлично. Все в печали, никому до графа дела нет. Может, запереть их всех в одной комнате, чтобы не разбегались? Не придется ловить по всему Лимару…

Но он почти сразу же отбросил эти ворчащие, недовольные мысли. Опят подсказывал? Стоит только окунуться в привычный круговорот дворцовых дел — и станет легче.

Мастер Эве появился как обычно: неожиданно и неотвратимо. Сделал два шага по засыпанной снегом клумбе, остановился уже на чистой дорожке, отряхнул подол теплого плаща — и вот уже Арлесу показалось, что старый вампир прожил тут всю свою жизнь.

Он не сказал ни слова, только провел ладонью перед посеревшим лицом бывшего ученика, заглянул в глаза и нахмурился.

— Где мальчик?

— Кто? — опешил клыкастый.

— Принц, — терпеливо уточнил мастер.

— Синмар? А зачем он вам? — соображалось Арлесу тяжело. Частично из-за усилий, которые потребовались для вызова учителя, частично — из-за все еще ощутимых отголосков боли.

— Какой еще Синмар? Дались мне человеческие игры! — терпения в голосе вампира поубавилось. — Велемир где?

— В храме. Там… Он пытается вернуть ее… — Арлес сбился и понизил голос: — как вы думаете, у него получится?

Мастер пожал плечами.

— Откуда я знаю?

— А вы можете помочь?

— Мальчик мой, — нараспев проговорил Эве, и голос его был угрожающе мягок, — за все те годы, которые я пытался заставить твою маленькую голову думать, ты хоть раз замечал, чтобы я практиковал сбрасывание мертвых с заслуженных ими небес?

— Нет… — молодой вампир опустил голову.

— Тогда почему ты задаешь мне такие глупые вопросы?

«Потому что мне очень хочется, чтобы у него получилось», — подумал Арлес. А потом, совершенно неожиданно для себя, повторил это вслух.

— Ну, — мастер Эве невозмутимо склонил голову набок. — Для него она не умерла.

Тут он наконец заметил бушующую вокруг непогоду. Заметил, недовольно сдвинул брови, укоризненно взглянул на небо… И ветер стих! Снежинки неподвижно замерли в воздухе, а потом начали медленное и плавное кружение.

— Покажи мне, где храм, — приказал мастер бывшему ученику.

Девчонка попалась смышленая: несмотря на то, что Дану Капельный Голос упомянул до бумаги, листы принесла первыми. Сначала Лэо пытался усидеть за столом, но музыка терпеть не могла размеренности и порядка. Отрывки прыгали, наскакивали друг на друга, вываливались за пределы нотного стана, сновали вокруг.

Лэо переместился на кровать. Потом на подоконник. Потом в кресло, разложив черновики на подлокотнике. И в конце концов устроился на полу, головой к окну.

Он писал сразу на бумагу, не проверяя создаваемую мелодию на гитаре. Да и не для гитары была эта музыка. Для скрипки. Или нет?

Золотой Голос Ардары перевернулся на спину и вытянул руки за головой. Закрыл глаза. Несколько раз глубоко вздохнул. И блаженно улыбнулся.

Значит, не только для скрипки.

Значит, работы еще как минимум на дюжину дней.

Значит… Ну где же Дана?!

Когда до храма оставалась какая-то дюжина шагов, Эве остановился, задумчиво глядя перед собой. Арлес молча ждал в шаге позади учителя. Мысли кружились сумбурной стаей, а ведь присутствие мастера вроде как должно было их упорядочить. А еще мастер должен был помочь. И теперь у Арлеса в голове не укладывалось это «ты хоть раз замечал, чтобы я практиковал сбрасывание мертвых с заслуженных ими небес».

— Подождем, — проговорил Эве, поудобнее ставя посох и опираясь на него.

Молодой вампир не удивился — мастер имел право и не на такие причуды. Правда, холодно, а на учителе всего и есть, что тонкая куртка, теплый плащ… и слой ненавязчивой согревающей магии. Что ж, хорошо. Подождем.

Дана поправила шерстяную кофту с высоким горлом и улыбнулась. К вечеру настроение менестрельки всегда улучшалось: во-первых, ночь она любила больше, чем день, а во-вторых, предвкушение общения с гитарой и публикой — это уже само по себе удовольствие.

В дверь осторожно поскреблись. Дана поспешно спрятала улыбку — скорее всего это был племянник хозяина, мальчишка лет пятнадцати, а такие терпеть не могут несерьезного к себе отношения.

«Интересно, в чем там дело? Может, Крейни уже пришел? Но он сам бы зашел…»

— Что случилось? — поинтересовалась менестрелька, отходя к столу.

В дверь сунулся длинный конопатый нос.

— Госпожа, там…

— Заходи давай, а то сквозняк, — Дана позволила себе легкую улыбку. — Так что там?

— Да нет, это вам выйти надо, наверное… Там это… Ну, там девка такая… Во! Нос к потолку и губы поджимает! Говорит, вы ей нужны, ну просто позарез!

— А откуда?

— Не сказала. Сказала, только вам. От какого-то важного господина, — кривая ухмылка без слов сообщила все, что паренек думает о «девке такой». Мол, воображает из себя невесть что, а мы и не таких видывали!

— Ладно, Асти. Я сейчас.

Кому и зачем она могла понадобится, Дана раздумывала уже на лестнице. В конце концов высота задранного носа еще ничего не значит — слуги, они везде такие, что в Володае, что на Сонсаранге…

Словно подтверждая мысли девушки, служанка ждала у самого подножия лестницы, едва не прыгая от нетерпения. И лицо у нее при этом было жалобно-перепуганное.

— Госпожа Дана, госпожа Дана! Пойдемте со мной скорее, пожалуйста! — затараторила она, стоило менестрельке появиться в поле видимости. — Там та-а-акое!

— Где «там»? — не поняла Дана.

— Во дворце! — выпалила девушка таким тоном, словно у нее на лбу крупными буквами было написано «Находится в рядах армии королевских слуг». И не давая даже шанса опомниться затараторила еще быстрее прежнего: — Там настоящий ужас происходит! По городу вампиры шляются толпами, на старых верфях уже кого-то загрызли, скоро сюда доберутся! А ихний главный так вообще с храма начал! Никто ничего толком не знает, но говорят страшные вещи! И ар-принца еще никто не видел, хотя он точно вернулся! А лошадь его невесты с ума сошла, не иначе! Трех конюхов уже растоптала, один спасся, да и то чудом!

— А куда же сама невеста смотрит? — поинтересовался Крейни, пока служанка набирала воздуха для новой порции информации. Менестрель сидел в пол-оборота к лестнице, задумчиво подбирая на гитаре новую мелодию. Видно, пришел уже давно, но не хотел будить. Дана посмотрела на него с нескрываемым сочувствием: совсем извелся бедняга после той ночи в «Орле». И когда еще отпустит его эта нелепая и никому не нужная любовь…

— Никуда она уже не смотрит!

— Это как? — не понял менестрель.

— Так она же не вернулась! Его ар-Высочетсво один приехал. Ну, то есть всех, конечно, спасли, но вот королевна… Я же поэтому и пришла, госпожа Дана! Вас господин Капельный Голос просил позвать, так просил, что прямо со слезами… Ай-я-я-яй!

— Что ты только что сказала?! — Дана не успела заметить, когда это Крейни отбросил гитару и оказался рядом с посланницей. И когда успел схватить ее за подбородок. Зато она увидела его глаза.

— Да, господин Лэо плакал…

— Что с Таисс?!

— Она…

— Крейни, — Дана положила руку на плечо другу.

— Отстань! Говори, метелка, что с ней?!

— Погибла она… в храме мертвяцком… Видят Высокие, не вру!

— Крейни, ты ее задушишь сейчас! — Дана сильно ударила Крейни по руке, заставляя ослабить хватку, а затем оттолкнула его от почти задохнувшейся служанки. Вот уж не думала, что придется с коллегой поступать так, как обычно поступают с зарвавшимися и не слишком трезвыми поклонниками… За плечи повернув всхлипывавшую девушку лицом к себе: — Я поняла. Мне нужно только одеться, я сейчас вернусь.

Девушка затравленно оглянулась на менестреля и прошептала:

— Я с вами пойду, можно?

— Можно, — вздохнула Дана, в свою очередь глядя на Крейни. Тот, кажется, совершенно перестал интересоваться происходящим, сидел сгорбившись и уткнувшись лбом в столешницу. Гитара так и валялась на полу.

«Горе мужчин ложится на плечи женщин… — подумала она. — Горе, боль и сумасшествие. Крейни утопит все это в вине, а Лэо? В слезах или в музыке? Или и в том, и в другом? Что ж, в любом случае пришло время отдать долг…»

Со стороны казалось, что стоящий посреди дороги вампир превратился в песочного цвета статую, припорошенную снегом. Проходящие мимо люди, правда, не пытались тыкать в него пальцами, даже детей что-то сдерживало.

Все это, наверное, показалось бы Арлесу забавным, если бы не странные всплески Силы, то и дело происходящие в храме. Жаль, мастер запретил соваться внутрь…

Дело близилось к вечеру, со всех сторон на город наползали глубокие чернильные сумерки. Пора вроде как зажечь в храме огни, но окна по прежнему оставались темными провалами. Да и с погодой начало твориться что-то невероятное: ветер как будто держался из последних сил, норовя вот-вот погрузить Лимар в снежное безумие.

Клыкастый передернул плечами. Только бы мастер вмешался, если что…

«Если что» наступило почти сразу же, стоило Арлесу о нем подумать. Двери храма буквально влетели в стены, с треском ударившись о камень. Клыкастый осторожно приблизился к своему бывшему учителю, чтобы лучше видеть, что же тот будет делать с разбушевавшимся и — Арлес был более чем уверен — совершенно невменяемым Велемиром.

Эве тоже не оставил произошедшее без внимания. По крайней мере он с поднял голову и даже капюшон откинул, чтобы не ограничивать обзор. В глазах старого вампира скользнула искренняя заинтересованность, чего Арлес давно уже не видел.

Велемир появился из темноты еще более осунувшимся и бледным. Нет, даже не бледным — серым. Казалось, даже его глаза потеряли цвет.

«Не получилось… — с горечью подумалось вампиру. — Не вышло. Даже у него не вышло, даже здесь! Значит, теперь действительно все».

Ар-принц шел, сунув руки в карманы, не обращая внимания на холод или расстегнутую куртку, не поднимая головы. И с каждым шагом вокруг него все сильнее и сильнее закручивался снег.

«Он перестал контролировать собственную Силу! Ну все, держись север…»

Но мастер Эве смотрел вовсе не на человека. Его пристальный взгляд достался Малявке, идущему в нескольких шагах позади хозяина. Арлес поймал себя на угрызениях совести: во всей этой канители о щенке все как-то разом забыли. А ведь он тоже остался наполовину сиротой.

Ветер уже едва не сбивал с ног, когда ар-принц поравнялся с Эве рен Даиро. Подошел практически вплотную, не замечая и не думая шагнуть в сторону. Мастер легко вскинул ладонь.

— Уймись, Ветер.

Велен не отреагировал. Да, остановился, но вьюга только завыла отчаяние прежнего. Он не хотел униматься. Да и не мог, пожалуй. И вдруг Арлес заметил, что лицо первого пирата королевства утратило какие бы то ни было определенные черты. Расплывалось мороком, разлеталось снегом, расплывалось туманом.

Оборотная сторона эльфийской молодости. Оборотная сторона права выглядеть на столько, на сколько хочешь. Сейчас Велемир больше всего на свете хотел закончить глупое и никому не нужное пребывание в поднебесном мире — и находился в шаге от того, чтобы начать стремительное старение. Может быть, он и сам не понимал, что делает, а может…

И тут Малявка показал себя во всей красе. Когда маг поднял руку, чтобы убрать с дороги настырного вампира, пес прыгнул, вцепился зубами в рукав куртки и повис, оголяя запястье хозяина. Неуловимое глазом движение, короткий щелчок — и на руке Велена красовался широкий металлический браслет.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил щенка Эве. И перевел взгляд на ар-принца, чье лицо приобрело, наконец, более-менее четкие черты и осмысленное выражение. — Это не нейсферил. Браслет помешает тебе колдовать, но и только.

— Зачем? — в голосе человека было больше пустоты, чем во всех ущельях мира. Даже Арлес перепугался за его душевное здоровье.

— Чтобы ты не смог сам у себя отобрать время, — спокойно, без всяких эмоций сообщил мастер.

— Время? Оно мне не нужно.

— Ты ошибаешься, мальчик. Время нужно всем.

«До тех пор, пока оно не превращается в одиночество», — говорил взгляд ар-принца.

— Это вы ошибаетесь.

— Нет, — старый вампир остался непреклонен. — Тебе нужно время.

— Зачем?

— Чтобы понять.

На этом разговор можно было считать завершенным. Арлес на собственном горьком опыте знал, что больше Велемир от мастера не добьется ничего.

— Это ведь не для гитары? — Дана взялась за очередной лист, исписанный нотами вдоль и поперек.

— Для скрипки, — Лэо откинулся назад, упираясь затылком в стену под окном. — Поэтому мне нужна ты.

— Я не взяла с собой инструмент, — девушка с сожалением покачала головой. — Может, послать кого-нибудь?

— У меня есть ключ от королевских хранилищ. Там можно найти, что угодно. Но дело не только в скрипках.

Менестрелька оторвала взгляд от бумаги и приготовилась слушать.

— То, что сейчас живет в моей голове, не просто баллада. Это большой концерт для множества инструментов. Много лоскутов, связанных в один узор.

— Ты не сможешь играть это в одиночку.

— Я и не хочу это играть. Я хочу это услышать. Как можно быстрее. Но это, — менестрель кивнул на разбросанные по полу листы, — отнимает все мое время. И все силы.

— Ты хочешь, чтобы я занялась постановкой? — сообразила Дана.

— Именно.

Девушка прикрыла глаза, взъерошивая волосы. Песня скрипок, полная тоски и одиночества, звучащая как будто сквозь зимнюю вьюгу, уже овладела ее сердцем. Но что получится из всего этого? А с другой стороны, если именно сейчас пришло время появиться на свет такому грандиозному произведению, то почему она, Дана, должна оставаться в стороне?

— Хорошо, Лэо, я согласна. Можешь рассчитывать на любую помощь. А вот это, — она подобрала рассыпавшиеся листы и быстро пронумеровала их по порядку. — Я могу сыграть уже сейчас. Только инструмент найти.

— Найдем, — как-то безрадостно, хоть и с определенной долей энтузиазма кивнул менестрель. — А ничего, что я срываю тебе работу?

— Лэо, ты совсем свихнулся в порыве творчества? Какая к демонам работа?!

«Мне бы еще одеяло найти где-нибудь, — подумала она. — Холодно».

Примерно к концу лестницы список проделанного за день разросся до сногсшибательных размеров. Марианн остановился и, оглянувшись по сторонам, прижался лбом к прохладной мраморной скульптуре. Напиться бы — и к демонам. Все равно самое ответственное — отчет перед Его Величеством — уже позади.

Перед внутренним взглядом Мара снова появилось лицо Дэмианора. Строгое, бледное, до боли похожее на лицо ар-принца. Но в отличие от сына король хотя бы говорил: задавал вопросы, отдавал распоряжения, уточнял подробности. И оказался единственным, кто участливо поинтересовался: «А сам-то вы как? Может, отпуск возьмете?» Дерлесский, естественно, отказался. Если он еще и отпуск возьмет, то точно свихнется, а во дворце прибавится трупов: Мар не был уверен, что Его ар-Высочество оставит в живых того, кто сунется к нему за разрешением на похороны.

Граф не выдержал и заехал по статуе кулаком. Кому вообще сдалось это проклятое разрешение?! Ладно, придумали обряд этих похорон без тела — это еще Мар мог понять. В конце концов, такое фиктивное упокоение не раз и не два спасало от множества проблем включая нашествия поднятых мертвецов, но разрешение-то зачем?! Велен и так молчит с того самого «Мы возвращаемся», одним демонам известно, что у него на уме, а после упоминания о похоронах…

Все это так сильно смахивало на истерику, что Марианну стало тошно. Он несколько раз медленно и глубоко вздохнул, потом оторвал лоб от камня, поправил камзол и провел рукой по волосам. В конце концов до крайнего срока еще дюжина дней. И множество вариантов на случай, если ар-принц все-таки откажется. Главное — не отдавать это право Аргенту. Почему это было так важно, Мар не знал. Но идти против собственных ощущений не собирался. Да и Дэмианор обещал поддержку, когда граф поделился своими сомнениями.

Хороший все-таки у Северного Престола король. Такого монарха Мар не променял бы ни на какого другого, разве что только на Велемира. Да и то потом, когда Дэмианор отойдет от дел.

За спиной послышали шаги. Дерлесский поспешно, но не теряя достоинства, обернулся и сжал зубы. Принесло же! Ну почему именно сейчас, когда Мар меньше всего готов к встрече, почему не дюжиной минут позже?!

— Велен, послушай, я только что от Его Величества, он очень хочет с тобой поговорить.

«Ну сейчас же! Будет он с кем-то разговаривать!»

Ар-принц даже не повернул головы, проходя мимо. Мар вздохнул, но не удивился. Разговор о похоронах очевидно придется отложить на потом, а сейчас нужно убедиться, что Его ар-Высочество не повесится с горя на первой же люстре. По крайней мере, на попадавшиеся по пути в Лимар деревья Велемир смотрел таким тоскливым взглядом, что определенные опасения имели место.

Истерзанный организм снова робко напомнил о своем желании напиться. Желательно, прямо сейчас. Желательно, в сопли. Натренированный годами политической жизни ум тут же предложил совместить приятное с полезным и привлечь к пьянке ар-принца. А уставший от всего происходящего Мар не стал возражать. Тем более что ноги все это время послушно несли его к кабинету Велена.

Посередине приемной даже мысль о разорении королевских подвалов на предмет ящика лучшего островного ихса — местного самогона убойной крепости — не казалась кощунственной. Ведь все не просто так, а во имя спасения дражайшего из рассудков и врачевания не менее дражайших души и сердца.

Пока граф отдавал распоряжения ничего не понимающему секретарю, Велемир открыл дверь, пропустил вперед Малявку и уселся в кресло, устроив подбородок на соединенных кончиках пальцев. И замер…

«Хаос и демоны! Картина!» — Мар не поскупился на ругательства. Ну почему он забыл об этом, почему?!

Следующая мысль была уже более конструктивной: «Люстру отвинтить, колюще-режущие предметы спрятать, окно закрыть решеткой… А самого приковать. К столу. Нет, лучше к полу. Или… Хаос и демоны, ведь не поможет же! Значит, будем поить». Но в глубине души графу пришлось признать, что споить пирата со стажем ему вряд ли удастся.

Утро пришло вместе с неизменным холодом и головной болью. Глаза, присыпанные песком всех таханских степей, категорически отказались открываться, в желудке происходило что-то вроде гражданской войны, а голова давно уже раскололась на несколько самостоятельных частей.

Не то, чтобы это состояние было для Марианна Дерлесского в новинку, но привычным его уж точно назвать было нельзя.

Мар тихо застонал, доказывая самому себе, что все еще жив, и попытался хоть как-то изменить положение затекшего тела. Это было ошибкой: желудок не потерпел такого обращения и графа вывернуло в таз, чьей-то заботливой рукой оставленный рядом с кроватью. Отдышавшись, но не рискуя больше двигаться, Марианн постарался восстановить в памяти подробности вчерашней попойки.

Кажется, сначала они все же закусывали. Ну да, точно. Ровно до того момента, когда еда закончилась, а желания звать секретаря и требовать добавки не появилось.

Кажется, сначала Мар даже честно пытался сделать то, ради чего, собственно, пьянку и затеял, то есть разговорить друга. Ну да, точно. Ровно до того момента, когда собственное желание в кои то веки пересилило чувство долга, а Велен молча его поддержал.

Кажется, он все-таки сам добрался до комнаты, в которой обычно ночевал, оставаясь во дворце. Кажется…

Нет, графу доводилось просыпаться и в куда более оригинальных местах. Иногда в одиночку, иногда в обнимку с кем-то, иногда вообще не понимая, где чья нога, рука и прочие конечности. Иногда от нежного поцелуя, иногда от кружки ледяной воды в лицо, иногда от раскатистого хохота, грохочущего в ушах. Но вывод всегда был один и тот же.

Ох, как же отвратительно утро после пьянки…

Утерев губы и придя к выводу, что отравленное ихсом нутро бунтовать пока не собирается, Мар осторожно перевернулся на спину. Мысли ворочались в голове ленивее серых валунов в медленных реках равнинных окраин Володая. Да и глаза граф прикрыл сразу же, как только убедился в возможности их открыть.

Все-таки не обошлось тут без чужой заботы: таз у кровати, кувшин с травяным отваром, теплое одеяло и еще не до конца прогоревший камин — доказательств более чем достаточно. Нужно будет узнать, кто расстарался.

Рядом с кувшином нашелся тяжелый стакан, который с четвертой попытки графу удалось-таки наполнить спасительным зельем. Убийственная смесь на основе мяты и полыни освежила с первых глотков. Довольно улыбнувшись, Мар отставил посуду и с наслаждение потянулся. Головная боль не исчезла, но заметно сдала позиции, сквозь нее даже просачивались кое-какие связные мысли. В первую очередь нужно разобраться с Рощами: отправить туда Рэма и забрать Янку. Если, конечно, она захочет возвращаться. Хотя нет, сначала нужно с Рэмом поговорить насчет похорон и прочих формальностей. Потом еще выяснить у Арлеса насчет перепуганных мордашек прислуги и браслета на руке ар-принца. После этого еще Конкеран… В конце концов список дел разросся до таких размеров, что Дерлесский стрелой выскочил из кровати и бросился в купальню. Спешно почистив зубы и плеснув в лицо горсть холодной воды, он с тоской посмотрел на бадью, заманчиво стоящую у стены, и махнул рукой на пару-тройку мелких планов. Дюжина минут в прохладной воде сейчас стоили гораздо больше, чем встреча с представителями купеческой гильдии или грызня с шавками Осельга.

Когда свежевыбритый, выкупанный и страдающий уже вполовину меньшей головной болью граф наконец вышел из комнаты, его уже ждали. Вэрджес сиял таким облегчением, что Мару стало не по себе. С каких это пор на его плечи успешно сваливаются абсолютно все заботы?

— Доброе утро, господин граф!

— Ох, Вэрджес, ну не издевайся, ладно? — на фоне выспавшегося гвардейца Дерлесский ощущал себя ботинком, побывавшем в зубах Малявки. — Что там у тебя?

— Я тут кое-что предпринял. В рамках своих полномочий, конечно…

— Я понимаю. Давай сразу к делу.

— Господин Велемир сейчас у Скалы Силовлада. По крайней мере был там три четверти часа назад.

— Как он?

— Ни с кем не разговаривает, — помрачнел Вэрджес. — Вот уж не думал, что его так сломает. Из-за женщины-то!

— Из-за женщины обычно и ломает, — вздохнул Мар. — А уж из-за дриады… Или ты легенд в детстве не наслушался?

— Ну так это же легенды.

— Но из-за чего-то они родились, верно? Ладно, пустой это разговор. Еще что-нибудь?

— Слуги перепуганы. И эти убийства на старых вервях…

— Что за убийства? Серьезно?

— Да какое там! Банда поработала скорее всего, парочку купцов ножиком порешила, а народ историю раздул, мол, вампиры.

Дерлесский не сдержался, фыркнул. Будет вампир ножом вены вскрывать, как же. Еще бы сказали, кусочки фигурно вырезают и вилкой накалывают! Арлес вон по пути из храма зайца даже не ошкуривал…

— А с каких это пор бандами гвардейцы занимаются?

— Ни с каких. Лэрона девчонки с кухни замучили, что да как. У нас же во дворце первый вампир появился — значит, — гвардеец повысил голос до девчачьего визга, — отсюда они и расползаются!

Мар расхохотался, но почти сразу же оборвал смех и скривился, массируя висок.

— Плохо, да? — участливо поинтересовался Вэрджес.

— Лучше, чем было час назад.

— Я нашему ар-принцу удивляюсь, правда. Ну не берет его хмель, не берт и все тут!

— Его возьмешь… Пирата этого… — завистливо пробормотал Дерлесский. — Это все?

— Все пока.

— Ты молодец, Вэрджес. Особенно молодец, что к Велену человека приставил. Может, обойдется и глупостей он не наделает, но все-таки, если что…

— Не волнуйтесь, господин граф, колдовать-то он не может.

— Как это не может?

— Вы у вампира спросите, который с Арлесом вчера вечером беседовал. Мне кажется, его рук дело, — пожал плечами гвардеец. — Я пойду, ладно?

— Ладно, — рассеянно кивнул Марианн.

Скорее всего второй вампир — тот самый мастер Эве, который уже был во дворце осенью. Что ж, если так, можно вздохнуть свободнее: помнится, старый вампир имел определенное влияние на ар-принца.

С этими мыслями граф незаметно преодолел половину коридора, оказавшись как раз напротив двери в небольшую уютную гостиную, выдержанную в теплых коричневых тонах. Именно здесь они собирались, когда выдавался свободный вечер.

Что-то больно сжалось в груди. Войти в эту комнату было в дюжину раз тяжелее, чем смотреть на портрет, который Велен запретил выносить из кабинета, тот самый, который они случайно в городе нашли. И все-таки Мар решился. Сделал шаг, повернул дверную ручку…

— Доброе утро, — Арлес старательно отворачивался от вошедшего.

— Доброе утро, господин Марианн, — Джако улыбнулся. — Я рад, что вы так быстро…

— Что я так быстро пришел в себя? Не поверишь, я тоже рад. С каких это пор ты наплевал на конспирацию?

— Как можно, господин граф?! — Джако наигранно округлил глаза. — Тут только свои.

— Арлес? — внимание Дерлеского уже переключилось на вампира. — Эй, клыкастый? Ты чего? Подожди-подожди, не отворачивайся! Это… Это что такое?

— А ты как думаешь? — зло поинтересовался Арлес, болезненно скривившись. Половину его лица занимал странного вида синяк, местами переливающийся в красноту и сияющий желтоватыми краями — регенерация шла полным ходом.

— Это тебя… чем?

— Доской стиральной! Знаешь, такая, — клыкастый изобразил трудолюбивую прачку, — швах-швах, швах-швах! А чуть что, можно и по морде!

— А… а за что? — Мар кусал щеку изнутри, чтобы не расхохотаться в голос.

— А за что у вас тут вампиров бьют? — язвительно передразнил его Арлес.

— Да ладно, — Джако фыркнул. — Просто у вас день неудачный, бывает. Вы же знаете людей, если что непонятно, то сразу разрастается гора слухов. Я уже принял меры, но сплетни — вещь бессмертная, их можно только подправить, но никак не уничтожить. Нужно время. Вот увидите, не пройдет и полдюжины дней — и вас будут считать героем. А та девочка, которая перепугалась до смерти, первая прибежит глазки строить.

— Нужны мне ее глазки, — огрызнулся вампир. — Разве что на гарнир. Раз уж я тут такая нелюдь кровожадная.

— А что, людь? — ехидно уточнил граф. И обратился к шпиону: — Что за слухи?

Джако размял пальцы, как балаганный артист.

— Ну, мол, операция по возвращению королевича удалась просто замечательно, но вот по дороге обратно случился конфуз: оставленную без присмотра жениха королевну съел кровожадный, дикий сын закрытого княжества. На этом часть слухов останавливается, потому что рассказывают их в назидание юным девицам в предзамужном состоянии. Но! Етсь еще продолжение: мол, Велемир бы злобного вампира прибил, но опасается действовать без предварительного плана. Ну конечно, он, разумеется, герой, но герои на то и герои, чтобы думать. И опасаться, когда надо, а кто же к вампиру с голыми руками ходит? Вот поэтому ар-принц так мрачен и задумчив. Вынашивает план мести, так сказать. А вампир позвал другого вампира, еще более могущественного, потому что в одиночку он ар-принца боится, как… ну не знаю, сами придумайте, как кто. Но помыслов съесть и его он не оставляет. Поэтому и не уезжает из Лимара. Хотя вот ту расхождения имеются: некоторые утверждают, что это Велемир на вампира заклятье наложил, чтобы тот не удрал раньше времени. Мне продолжать?

Мар уже хрюкал от колотящего его изнутри хохота. В пол-лица зеленый от злости Арлес скрежетал зубами. Джако подумал-подумал и широко улыбнулся.

— Вот такое оно, народное творчество, — добавил он напоследок.

— Ладно, — граф вытер невольные слезы и снова принялся массировать виски, — это мы обсудили. Что еще? А, да, Арлес, скажи мне, что за браслет на Велене?

— Блокиратор, — нехотя буркнул вампир.

— Поясни?

— Чтобы он не мог колдовать. Ваш герой знаете, что учудить решил? Состариться и умереть.

— А такое возможно?

— Для мага с примесью эльфийской крови — запросто. Причем процесс идет неосознанный. Вы что, сказок эльфийских не читали? Знаете, как эти самые страдальцы от тоски высыхали? Вот именно так. Тело стремительно стареет, а потом просто умирает от этой самой старости.

— Бред какой-то. Велен на такое не способен, — покачал головой Мар.

— Я сам видел, — вздохнул Арлес. — Если бы мастер Эве не успел вовремя… Ну а еще он просто колдовать не сможет. Это как нейсферил, только без последствий для здоровья.

— И надолго?

— А я откуда знаю? — клыкастый пожал плечами. — Передо мной мастер не отчитывался.

— В любом случае, ему нужно сказать спасибо, — Мар задумчиво коснулся пальцами подбородка. — Арлес, а как там дела с Рощами? Янку ты уже забрал?

— Если я сунусь к дриадам в таком виде… — жест был красноречивее слов. — Подживет лицо — заберу Яну. А Рэма мастер Эве туда уже отправил, еще вечером. Так что можете не волноваться.

— Вот уж за кого, за кого, а за Рэма я с самого начала не волновался. Единственный нормальный человек в этом кошмаре тяжелобольного зомби. А Малявка где?

— А где он еще может быть, если не возле хозяина? С Веленом ушел, еще утром. Слушай, Мар, — Арлес подался вперед, — а что ж это тебе так плохо-то сегодня?

Дерлесский поморщился.

— Это была пьянка в лечебных целях.

— И много выпили?

— Ну… Примерно ящик.

— Вина? И тебе после этого так нехорошо?! — вампир позволил себе издевательский смешок. В отместку за ржач над его синяком.

— Сам ты… вина. Я посмотрю, как ты попробуешь этого вином споить. Ихса!

Клыкастый замер, задумчиво склонил голову набок.

— Он же вроде запрещен в людских государствах. Или я что-то путаю?

Джако и Марианн слаженно покачали головой.

— Тогда откуда во дворце запрещенный напиток? Да еще и в таких количествах?

— Откуда… — граф прислушался к своим ощущениям. Голова все еще болела. — Сам же ар-принц и притащил из очередного плаванья.

— Позволю себе с вами не согласиться, — мягко перебил его шпион. — Та партия закончилась год назад. А этот ящик, вернее, два, был передан Его ар-Высочеству через посредника.

— Ничего себе подарочки! — Арлес даже присвистнул от зависти и восхищения. — А второй ящик где?

Дерлесский схватился за голову и жалобно застонал.

— Я до завтрака не пью! И после тоже! Я вообще больше не пью!

— Кстати, насчет завтрака, — мстительно «вспомнил» Арлес.

— Нет! — Мар рывком поднялся на ноги. — Это без меня.

— Похмелье? — голос клыкастого просто сочился участием.

— Дела! — отрезал граф и спешно покинул гостиную.

Одеяло искать не пришлось, хватило того, что было на кровати эльфа.

Дана сонно потянулась. Постель еще хранила оставшееся с ночи тепло, но Лэо рядом уже не было. Девушка повернулась на бок, подтягивая к колени к груди, и приоткрыла один глаз. Менестрель сидел у стола, поджав под себя левую ногу, и задумчиво грыз кончик карандаша. Сколько же он спал* И спал ли вообще?

— Доброе утро, — Дана зевнула и села на кровати.

Капельный Голос ответил неразборчивым мычанием, резким взмахом руки добавляя к написанному еще несколько нот. Он был в зеленых штанах и просторной, небрежно наброшенной рубашке, доходившей до колен. Длинные волосы лезли в глаза, менестрель то и дело раздраженно встряхивал головой, но завязывать их в хвост не торопился.

«Красив… — вздохнула Дана, борясь с желанием подойти и обнять эльфа за плечи. Нельзя отвлекать, нельзя! — Как бы мне хотелось быть с тобой во время затишья. Хотя, может, так оно и к лучшему?»

— Ты завтракал?

— А? Что? — Лэо, наконец, оторвался от своих записей. — Нет, мне как-то не хотелось.

— Я найду кого-нибудь и попрошу принести еды, — девушка дотянулась до своей одежды и выпуталась из одеяла.

Эльф рассеянно кивнул.

Если бы она не была менестрелем и не знала, каково это, когда в ушах звучит еще не родившаяся музыка, обиделась бы, наверное. Но Дана только улыбнулась и подобрала с пола несколько новых черновиков.

— Это уже не скрипки, да? — семь, десять, четырнадцать… Нет, он точно не спал.

— Гитара, — Капельный Голос перечеркнул последнюю строку и начал заново. — Еще флейты и… знаешь, я подумал насчет клавишных.

— Клавира?

— Да, — эльф обернулся, притянул девушку к себе и усадил на колени. — Странный инструмент, но красивый. Зря я вчера не обратил на него должного внимания.

— Будешь использовать? — Дана зарылась пальцами в мягкие волосы менестреля.

— Да, — нежный поцелуй в руку чуть выше запястья. — Уже набросал кое-что. Хочу попробовать с голосом.

— А слова?

— Еще не думал. Что ты там говорила про завтрак?

Девушка кивнула и спрыгнула на пол. Лэо тут же снова вытащил из-за уха карандаш.

Закрыв за собой дверь в спальню, Дана прислонилась к стене и закусила нижнюю губу. Ей безумно хотелось помочь гениальному менестрелю, особенно сейчас, когда в его глазах застыло столько боли. Девушка хорошо помнила разговор, которому было уже столько лет, помнила до мельчайших подробностей, а сейчас, когда она видела бледное и осунувшееся лицо Лэо, каждое слово снова и снова звучало в голове.

— Почему ты не остался с ней, если так любил? — вопрос виснет в горячем летнем вечере. Еще детское любопытство девочки-подростка, уже взрослое желание понять женщины-менестреля… Дана чувствовала тогда, что вторгается в самое личное, что есть у эльфа. Думала: рассмеется, начнет новую балладу, уйдет от ответа. Но он не ушел.

— У меня хватило силы признать, что все когда-нибудь заканчивается. И наша история тоже. Я ни тогда не был, ни сейчас не создан для постоянства, она поняла и приняла это. Может быть, если бы я не уехал так надолго, все было бы по-другому, но…

— Почему? — тогда это казалось слишком сложным, чтобы понять. Но прошло время…

— Я только через шесть лет понял, что мое желание вернуться к Иссилене — это не блажь, а необходимость. А она уже встретила Эрдона. Пришла моя очередь все понимать, — взглянув на володайку, уже около двух месяцев бывшую его ученицей, Капельный Голос усмехнулся. — Нет, она не выгнала меня поганой метлой. Просто любовь превратилась в нежную дружбу. Но я жалею, что в ее жизни появился этот человек.

— Почему? — ну все. Хватит. Вот сейчас он снова закроется…

— Потому что она погибла из-за него, — изменившимся голосом ответил менестрель. Потом долго и мечтательно смотрел, как ветер играет с листвой. И неожиданно продолжил: — Я уговаривал Ис уехать из Яшны. Я мог бы быть отцом для ее дочери, да, непостоянным, но уверен — Таисс бы поняла. Поняла же она в итоге…

— Таисс — это ее дочь? Она выжила?

— Да. Судьба с нее за это дорого взяла, правда… — эльф замолчал, принялся тихо перебирать струны. Дана тоже не спешила задавать новые вопросы, хотя очень хотелось. Потом все-таки не выдержала:

— А я было подумала… ну, что все эти твои любовницы — это попытки найти ей замену…

Как же он смеялся. До слез, до всхлипов.

— Дана, запомни раз и навсегда: никто никогда никого не заменит, как бы ты ни искала. Каждый должен быть собой и только собой.

Даже дочь? — девушка прикусила язык, заливаясь краской, но было поздно. Лэо прекрасно понял, на что она намекала: у эльфов долгая жизнь, что стоит подождать лет семнадцать, пока не подрастет девочка? Среди остроухих это вполне распространенное явление, особенно если мужчина по каким-либо причинам не мог быть рядом с любимой, довольствуясь только романтическими чувствами. Дочери иногда поразительно похожи на матерей…

Смеяться Лэо уже не мог, только бессильно махнул рукой.

— Во-первых, это извращение больного разума. Во-вторых, Таисс совсем не похожа на мать, только внешне. Это как теплый летний дождик сравнивать со своенравным огнем. А в-третьих, то, что она прощает мне как отцу, она никогда не простит любимому.

После этого Капельный Голос еще помолчал и закончил разговор, обращаясь скорее к самому себе:

— Да, так и получается. Чужую по крови девчонку я люблю куда больше родных детей…

…И вот теперь эта «чужая по крови девчонка» погибла. Не важно, как и почему, хотя это стоило бы выяснить. Дана попыталась представить себя на месте Лэо, понять, что он чувствует, но не смогла. Что ж, по крайней мере она постарается хоть чуть-чуть заполнить то одиночество, которое наверняка поселилось в сердце эльфа.

День прыжков, выпадов и лавирующих пируэтов. Все как всегда, все привычно, просто и до ужаса интересно. И очередная коллекция чужих улыбок, гримас, взглядом, надписей на лбу. Одним словом — Конкеран. Там нельзя терять бдительность, но можно найти власть. Там нельзя рассчитывать на обычную дружбу, но можно использовать чужие интересы Там нельзя быть искренним, но можно быть собой.

Марианн был доволен. Все шло, как ему хотелось, и герцог Бурушеский намекнул на усиление влияния… И все же усталость давала о себе знать. Сейчас бы горячую ванну да сладкого отвара кружку. О спиртном граф старательно не думал — остатки головной боли все еще аукались время от времени.

Он разомлел у камина, лениво смотрел на огонь, иногда вспоминая, что надо бы пойти проведать Велемира, посмотреть, как устроилась во дворце помогающая Лэо менестрелька, поговорить с самим эльфом насчет его грандиозной задумки, о которой пока никто не имеет никакого понятия, узнать, где Яна, отошел ли от утреннего инцидента Арлес, накормлен ли Малявка, куда, в конце-то концов, подевался мастер Эве…

Но мысли так и оставались мыслями, плавающими в густом тумане. Он даже на стук в дверь не отреагировал, обернулся, только когда Джако разразился приступом вежливого кашля.

— Не спите, — довольно заключил шпион, садясь в свободное кресло и вытягивая ноги к камину. — Я как раз хотел поговорить с вами о господине Велемире.

— Я сам бы хотел с кем-нибудь о нем поговорить, — вздохнул Мар. — Голова от мыслей пухнет. Раньше, демоны и Хаос, я хотя бы примерно знал, что происходит, а сейчас даже предположить не могу. Хорошо еще гвардейцы с головами на плечах — не нужно самому за ним бегать.

— Полагаю, за ним вовсе бегать не нужно, — Джако размял замерзшие пальцы. — Он пират, такие не сдаются.

— Такие терпеть не могут чувствовать собственное бессилие.

— Господин Марианн, вы многого не знаете, — мягко парировал шпион. — У моря другие законы. Там никого не хоронят «за глаза», если так можно сказать. Море учит ждать, порой довольно жестоко.

Граф приподнял бровь, требуя объяснений. Джако вздохнул, доверительно подаваясь вперед.

— Господин Марианн, вы когда-нибудь были в рыбацких поселках? Или в портовых городах вроде Тереста? Я не о гулянках капитана Северного Ветра, я серьезно. Если вдруг судьба занесет — поговорите с женщинами на берегу.

— С любыми?

— Нет, конечно. С теми, которые ждут. Мужей, любовников, просто запавших в душу мужчин. Запаса их терпения на шестерых хватит.

— Для них это так важно? Я имею в виду, почему именно с этими женщинами? Ждут-то не только они.

— Не только. Но ТАК ждать умеют только морячки. Для них это главный закон жизни: возвращается тот, кого ждут. Отсюда же и это невероятное количество «зовущих» песен. Как вы думаете, капитан, у которого кровь солонее самого моря, сожжет опустить руки, если есть хоть малейший шанс?

Мар отрицательно покачал головой.

— Значит, у нас есть одиннадцать дней? — задумчиво пробормотал он.

— У вас — да. А капитан Северный Ветер вряд ли вообще когда-нибудь перестанет ее ждать.

«Почему у меня ощущение, будто это Джако Велену лучший друг, а не я, — с горечью подумал Мар. — Хотя тут действительно… вот уж чем не интересовался, так это морской жизнью. А с Велемира что взять? Он рассказывал о том, что было интересно ему: драки, клады, красивые женщины и корабли. Но не печальные обычаи ждущих морячек. Это ведь плохая примета, наверное».

— Она была потрясающей девушкой, Джако. Жаль, я слишком поздно это понял.

Шпион пожал плечами.

— Как девушка она не в моем вкусе, — заметив удивление Дерлесского, Джако усмехнулся и добавил: — Но как человек, то есть дриада, — да, хороша, хоть и слишком эмоциональна. А уж какой была бы королевой…

Его рассуждения прервал настойчивый стук в дверь. Мар не поленился, встал и лично ее открыл, прекрасно понимая, что слуги так барабанить не рискнут. А значит, что-то серьезное.

На пороге стояли Вэрджес и Горлястик. У одного на лице было написано беспокойство, а у второго — такой мальчишеский восторг, что создавалось ощущение, будто это отец за ухо притащил нашкодившего сынишку.

— Поговорить надо, — тихо сказал Джес.

— Заходите, — Мар отошел в сторону, освобождая дверной проем. Гвардеец бросил вопросительный взгляд на Джако. Граф кивнул: — При нем можно.

Когда Вэрджес основательно запечатал комнату заклятьем тишины и убедился, что теперь их точно никто не подслушает, шпион одарил его взглядом проницательной тетушки и мягко поинтересовался:

— Так чем же вы так обеспокоены, господин Сиэни?

Гвардеец тут же насторожился.

— Откуда вы меня знаете?

— Я знаю не только вас, но и вашу троюродную бабушку по отцовской линии, — с внешним легкомыслием отмахнулся Джако.

— Откуда? — ледяным тоном повторил Вэрджес.

— Мы заботимся о благе одного и того же человека.

Уклончивого ответа хватило, чтобы Джес Сиэни понял, с кем разговаривает, и обстановка заметно разрядилась.

— Ну так в чем дело? — Мар повернул кресло так, чтобы гвардейцы могли с удобством расположиться на софе.

— Велемир был сегодня на Скале Силовлада, — с едва заметной дрожью в голосе сообщил Джес.

— Об этом мы еще утром говорили, — граф решительно не собирался поддаваться странной восторженной лихорадке.

— Нет, вы не понимаете! — звенящим от возбуждения голосом перебил Горлястик. — На Скале Силовлада! Не рядом, а прямо на самом верху! Это же значит, что он настоящий наследник древних королей!

— Юноша, я полностью разделяю вашу радость, — Джако незаметно оказался у софы и навис над гвардейцем, демонстрируя неожиданную серьезность. — Но ситуация куда сложнее, чем вам кажется. И последствия могут быть непредсказуемыми.

— Вот поэтому я, как только узнал, сразу же пошел к вам, — кивнул Вэрджес. — Вряд ли это многих обрадует.

— Да нет, Джес… — Мар задумчиво соединил кончики пальцев и коснулся ими губ. — Все не так печально, но все же…

Все же расстроится тоже уйма народу. Синмар, Осельг и большая половина Конкерана, потому что многие боятся даже заикнуться о выходе из Договора Круга, хотя и поддерживают кандидатуру Велена на роль будущего монарха. Зальхер. Наверняка Аргент, по крайней мере сейчас, пока Рэмиар еще не надел корону. Кто там еще из ближайших соседей?

— …Поэтому нам следует сохранить это все в строжайшей тайне.

Ну вот. Погрузившись в размышления, он пропустил все, что говорил Джако, хотя судя по концовке, он объяснял гвардейцам примерно то, о чем думал граф.

— Полностью согласен. Надеюсь, вы понимаете, к чему может привести слишком болтливый язык, верно? Нам только междоусобной грызни сейчас не хватало…

Пусто стало в королевском дворце, успевшем за короткое время привыкнуть к присутствию красноволосой дриады. Снова уснул, уйдя в каменные глубины, Огонь, не было слышно смеха, не прыгали по коридору быстрые, неудержимые звуки шагов.

День сменялся вечером, вечер — ночью, ночь — утром, а потом снова приходил день, полный забот, вроде бы новых, но тоскливо похожих на все предыдущие.

Никто так толком и не завел разговора о случившемся в храме некромантов. От девушек, Даны и Янки, отделались несколькими общими фразами, а Лэо так ничего и не спросил. Мар несколько раз пытался поговорить серьезно хоть с кем-нибудь, но слова и вопросы намертво застревали в горле. Что это? Страх? Но ведь отчет перед Его Величеством вышел подробным и точным…

А если не страх, то что же? Ведь в глазах каждого, кто имел хоть какое-то отношение к Таисс было это «что-то». В замерзших и пустых глазах Велена, слегка потерявших уверенность и задор Арлеса, по-детски горюющих Янки, горящих идеей и странной нежностью Даны, сияющих легкой безуминкой Лэо, обеспокоенных гвардейцев, отстраненно-знающих мастера Эве, настороженных, серьезных и по-отечески мудрых Дэмианора. Марианн полчаса стоял у зеркала, до боли вглядываясь в старающееся не моргать отражение, но так и не понял, есть ли в нем частица этого «что-то». Но, наверное, есть, раз все так происходит.

И в то же время неведомая сила старательно уводила графа в сторону от странной гибели королевны. Как будто мать, уводящая настырного ребенка, или мягкий шепот, с которым спорь — не спорь, все равно получишь «Просто не лезь в это».

Результат был на лицо: Мар за эти дни так и не увиделся толком с Эве рен Даиро, не смог разговорить Велена и не выяснил всех обстоятельств побега Зейнары. Но зато в остальном дела шли чудо, как хорошо! Как будто судьба прыгала перед носом с большим медовым леденцом на палочке, чтобы только отвлечь.

Дерлесский послушно отвлекался. Днем. А вечер заваливал графа вопросами без ответов.

Ожидание тринадцатого дня тянулось невероятно медленно, изматывая и разум, и душу.

Зайти в комнату Янка не решилась, ограничилась стуком в дверь. Не хотелось отвлекать Золотой Голос Ардары от создания нового шедевра.

— Кто там? — голос Даны был усталым, но тем не менее теплым и дружелюбным.

— Это я, — акробатка, превратившаяся в придворную даму Северного Престола, поудобнее перехватила поднос, придержав его коленом.

— Сейчас.

Тихий шорох тканей, легкие шаги — и менестрелька открыла дверь, кутаясь в расшнурованную у горла рубашку.

— Я решила принести вам поесть, — улыбнулась Янка. — Не помешаю?

— Нет, конечно, — Дана зевнула, прикрывая рот ладонью, и пошире распахнула дверь. — Лэо спит. Давай оставим поднос здесь и пойдем поговорим, хочешь?

Конечно, Янка хотела. За все восемь дней, прошедшие после возвращения, никто так толком и не объяснил девушке, что случилось. Арлес не говорил ничего определенного, только сильнее прижимал любимую к себе, как ребенка гладя ее по волосам. Велемир все время где-то пропадал, а если и появлялся во дворце, то только для того, чтобы уничтожить очередные запасы спиртного. И ведь оставался после этого трезвым! По крайней мере внешне. Графа Марианна Янка все еще считала немного чужим и приставать с вопросами боялась. А Дана почти всегда была рядом с Лэо, или задумчиво бродила, уткнувшись в ноты, между спальней, гостиной, которую отвели под репетиционный зал, и кладовыми, где хранились инструменты королевского оркестра.

И никому, ровным счетом никому не было дела до самой Янки.

Дана сгребла со стола разбросанные листы, мельком просмотрела их, сортируя по порядку, и отложила на пол. Вместо бумаг теперь красовался заставленный тарелками поднос. Менестрелька тем временем подхватила со стула меховую безрукавку, сунула ноги в мягкие ботинки и оглянулась на кровать. Эльф лежал на животе, обнимая подушку и отвернувшись лицом к стене. Одеяло сползло с изящных, то и дело подрагивающих плеч, волосы разметались по спине — менестрелю снилось что-то беспокойное. Дана покачала головой, но промолчала, знаками указывая на дверь.

Девушки устроились на низкой софе, стоящей в одной из многочисленных коридорных ниш, отгороженных тяжелой портьерой. Источником света была часть окна, умело оставленная при планировке.

— Не скучаешь? — Дана забралась на сиденье с ногами, взлохматила волосы и положила подбородок на колено.

Янка отрицательно покачала головой.

— Сначала тяжело было, — призналась она. — А сейчас привыкла. Даже нравится. Вот только…

— Да… Как же это «вот только» не к месту и не ко времени. Ты вообще знаешь, что там случилось, в этом храме?

— Арлес молчит, как камень. А с остальными разговаривать еще бесполезнее… А Лэо что?

— Лэо… Какое сейчас дело Лэо до того, что случилось на самом деле? Он весь в музыке, не ест, толком не спит, на все, что дела не касается, внимания вообще не обращает.

— Даже на тебя?

— На меня… — в улыбке менестрельки сквозила легкая грусть. За свою жизнь она уже через многое прошла, многое сделала, многого достигла — и теперь не боялась, что ее начнут воспринимать «очередной девицей Капельного Голоса». У нее свой дар и своя музыка, и если сейчас Лэо нужно именно это — что ж, пусть так. Но оставленный за спиной путь не столько оберегал, сколько не позволял забыть: все в этом мире повинуется Ветру, даже древние горы зависят от его капризного дыхания. А что может быть ветренее сердца Золотого Голоса Ардары? — А я, Янка, как раз таки отношусь к делу.

— Прости, — смутилась акробатка. — Я не хотела никого обидеть.

— Я не обиделась. Думаешь, я ничего не понимаю? Все я понимаю, Ян. И только об одном жалею, что не могу еще хоть чем-то ему помочь. Почему мы всегда остаемся наедине со своей болью?

Яна вздохнула. Проведя столько времени в Рощах, она уже научилась переводить ощущения в мысли, но вот с оформлением их в слова дело обстояло хуже.

— Я не понимаю. Одна смерть, а так ударила, — продолжила Дана, кусая губы. — И эти мужчины… Мальчишки они, когда дело касается горя! Такие разные, и в то же время такие одинаковые. Глушат свою боль, как умеют.

— О чем ты? — тихо спросила акробатка. — Почему одинаковые? Велен и Арлес, например…

— Не трогай Велена. Ты же сама все видела, с самого начала. И балладу о Ветре и Пламени слышала. Одни демоны знают, что сейчас творится с его душой. Я слышала, Таисс из-за него погибла.

— Откуда слышала?

Менестрелька неопределенно махнула рукой, мол, слухи.

— Да быть такого не может! Никогда не поверю! — Янка для надежности помотала головой, как будто вытряхивая из ушей услышанную только что сплетню.

— А почему тогда все так упорно отмалчиваются? Почему не рассказывают всей правды? Почему Велен старается не попадаться никому на глаза, даже Мару?

— Я не знаю… — глухо прошептала акробатка.

Повисла пауза. Дана теребила прядь волос, плетя из нее косичку и каждый раз распуская, почти закончив.

— И все-таки они одинаковые, — сказала она, наконец. — Лэо по кончики ушей завяз в одному ему слышимой музыке, граф Дерлесский набросился на свои политические дела, как проклятый, Арлес в фехтовальном зале пропадает…

— Он и раньше там пропадал. Потому что очень хочет, чтобы Велен его в гвардейцы взял к себе.

— …Даже король — и тот какой-то странный! — не обратив внимания, закончила Дана.

— Ты разговаривала с королем?!

— Да. Вчера после обеда.

— О чем?

— О музыке, конечно. Дэмианору очень хотелось бы, чтобы новое произведение Лэо впервые прозвучало на сцене королевского театра.

— И как? — Янка по-детски легко переключилась на менее болезненную тему.

— А где еще ему звучать? Ты просто не представляешь себе размах, такого никто еще никогда не делал! Я людей ищу, потому что королевского оркестра не хватает! А что будет с прослушиванием на главные роли — представить боюсь, Лэо дотошен до невозможности.

— А про что все это?

Дана загадочно улыбнулась:

— Эту песню не понять, эта песня про любовь, — напела она. — Прости, но мы договорились никому пока ничего не говорить.

…Все это время Эве рен Даиро читал лекции в Академии.

Мар не удивился, когда узнал об этом. От вампира, которому одни демоны знают, сколько лет, можно ожидать всего, и если причуда его не просто безобидна, а еще и несет пользу королевству — тут остается только сказать спасибо.

Возможно, граф не стал бы искать мастера, подчинился бы уводящей в сторону силе, если бы не книга. Уходящий кресень нес с собой обреченное, отчаянное безразличие Велемира Свель-Рега, болезненное, но уже привычное и поэтому не страшное. А прошлым вечером Мар вдруг заметил, что взгляд ар-принца изменился, ожил. Граф было решил, что завтра в храме поблагодарит всех без исключения Высоких, но вовремя заметил, что жизнь эта попахивает одержимостью.

Несколько раз внимательно осмотрев кабинет, Дерлесский нашел то, что резало глаз: книга толщиной в три пальца, затертая так, что не разобрать было названия на темно-коричневой обложке. Значка королевской или академической библиотеки тоже не было видно, а значит, не было вовсе — уж это-то смотрители бдят пуще зеницы ока.

Почему Мар решил, что книгу Велену дал именно старый вампир, было не понятно в первую очередь самому графу, но поговорить с мастером Эве он решил во что бы то ни стало.

И теперь Дерлесский сидел в конце поточки, положив голову на руки, а руки на парту. Лекцию вампира, которой с восторгом вменяли дюжина дюжин юных магов, он не слушал, утонув в собственных мыслях. Прикрыв глаза, Мар вспоминал самого себя, худого десятилетнего мальчишку, а рядом — принца Велемира, тогда еще насмешливо обзываемого Миркой, такого же пытливого умом, отстаивающего себя везде и всюду. Потом — себя в пятнадцать, уже определившегося с судьбой, уже стоящего на краю политики. Потом в семнадцать, в девятнадцать, в двадцать.

Их с Веленом расшвыряло по разным факультетам уже на третьем курсе, но как-то так вышло, что сначала произошла путаница с документами, и жить они остались в одной комнате, а потом окрепла дружба и ни побег Велена, ушедшего юнгой к пиратам, ни совершенно разные расписания учебы, ни водоворот интриг жизни молодого помощника в Конкеране не смогли разорвать ее узлы. Однажды их, юных, безголовых, пьяных жизнью и вином, то ли в насмешку, то ли из зависти назвали разлученными в детстве братьями-близнецами. Парни и не подумали обижаться, посмеялись вместе со всеми, но оба поняли, что была в этом немалая доля истины. Ее, кажется, видел и Дэмианор, безоговорочно доверяющий графу Дерлесскому, а иногда даже испытывающему его: а как, интересно, справится юный политик с такой задачкой? А с такой? Король готовил советника своему сыну, которого не терял надежды сделать наследником. Король готовил для Севера вторую часть вечно хранящей его дюжины — ум, дальновидность и рассудительность. Первой — силы, храбрости и гордости — вдоволь было у Велемира. Насчет третьей и четвертой его Величество не говорил, но сейчас, в заполненной малышней комнате Мар почувствовал, осознал, понял! Льерды, магия, море — еще три кусочка бережно держат в руках Ведьмы Метели. А оставшееся: любовь, возвращающая домой, нежность, согревающая в холода, и тепло, оберегающее семью, — это ложится на плечи женщины. Деревенской ведьмы, ждущей морячки, королевы…

«Королевы… — усмехнулся про себя Марианн. — Пока на эту роль претендует только Шейна, а какая из нее королева-то…»

Тем временем поток будущих магов дружно поднялся, заговорил, засмеялся, начал собирать книги, конспекты, карандаши, перья, чернильницы. Наперегонки бежал из кабинета в коридор, мгновенно забыв обо всем на свете кроме того глотка свободы, которому четверть часа. Мар смотрел на таких разных мальчишек и девчонок, вспоминал и улыбался.

Наконец, их осталось только двое. Мастер Эве подхватил с подоконника свой плащ, накинул его на плечи, взял посох, неторопливо пересек проход между партами.

— Пойдем, граф. Здесь еще слишком много чужих эмоций, чтобы серьезно разговаривать.

Дерлесский послушно вышел следом за старым вампиром сначала в коридор, а затем на маленький полукруглый балкон одной из угловых башенок Академии. Вспугнутая парочка прыснула мимо них внутрь здания, стоило мастеру коснуться дверной ручки. Морозный воздух приятно освежил, вымел из головы лишние мысли.

— Ну, и о чем ты хотел со мной поговорить? — с легкой улыбкой спросил Эве рен Даиро, прислоняясь к балюстраде.

— Меня зовут Марианн, — начал Дерлесский, слегка задетый таким снисходительным обращением. — Марианн Дерлесский.

— Сын Сейтара Дерлесского и Аллианны Дерлесской, в девичестве Норталь, — продолжил вампир. — Мне продолжать? Я, знаешь ли, уже слишком стар для всех этих условностей. По мне — дело не в имени-фамилии, а в том, каков ты есть внутри.

— И каков я внутри? — разговаривать с клыкастым было на удивление легко.

— Хорош, не волнуйся. А если перейдешь к тому, что привело тебя сюда, станешь еще лучше.

— Что за книгу вы дали Велемиру?

— А он ее уже прочитал? Быстр мальчишка. Передай ему, чтобы вернуть не забыл, — Эве с наслаждением потянулся, выгнулся в спине.

— Вы не ответили на мой вопрос.

А каков внутри этот вампир, это создание, пришедшее из-за пределов Ардары, из… Хаоса?

— А что даст тебе мой ответ? — неожиданно-серьезно спросил мастер. — Ты не маг, какая тебе разница-то?

— Он что-то задумал. И мне это совсем не нравится, — честно признался граф.

— Потому что он будущий король? — без обиняков уточнил мастер.

Мар придержал рвущийся с губ ответ. Несколько мгновений думал, взвешивая и оценивая.

— Потому что он мой друг.

— И будущее королевства тут совершенно не при чем? — насмешка.

— Я этого не говорил, — вдруг то, что так легко начиналось, стало невыносимо трудным занятием. — Да, я хотел бы, чтобы Велен занял трон после Дэмианора, чтобы именно он, а не Синмар, надел корону. Но в первую очередь я хочу, чтобы он пережил смерть Таисс и нашел в себе силу двигаться дальше.

— А дальше — это куда?

— Дальше… — ну и талант у этого вампира вопросы задавать! — Это вперед.

— Ох, ну почему же тебе так хочется ограничить собственный разум? — с раздраженной усталостью вздохнул мастер Эве. — Почему именно вперед? Почему не вправо или влево, или даже вверх? Движение не ограничивается одним этим миром и одной этой жизнью.

Граф неожиданно почувствовал, какая бесконечная пропасть лежит между расой вампиров и всей остальной Ардарой. Насколько они выше тех проблем, которые так важны для тех же людей.

— К сожалению, жизнь у нас действительно одна.

Вампир только усмехнулся. Дерлесский сделал несколько глубоких медитативных вдохов, чтобы успокоить нервы, и повторил свой первый вопрос.

— Что за книгу вы дали Велену?

— «Биографию Элта». Тебе это о чем-то говорит?

— Нет.

— А я ведь с самого начала предупреждал, — демонстративно вздохнул Эве. — Это все, что ты хотел узнать? Вижу, что нет. Давай, задавай свои вопросы, пока я сытый.

Наученный горьким опытом граф не торопился. Он смотрел на засыпанный снегом город, на серое небо, на собственные руки. Думал, как бы потактичнее выяснить то, что и правда не давало ему покоя последние дни.

— Вампирам вовсе не нужен Северный Престол.

Заявление мастера прозвучало громом с неба. Мар едва справился с «Откуда вы узнали, о чем я думаю?!»

— Я…

— Ты достаточно умен, чтобы задать этот вопрос самому себе, и не спрашивать об этом меня, по крайней мере в лоб. Но я достаточно стар, чтобы не петлять понапрасну. Поэтому отвечаю сразу и по делу: нам более чем достаточно Ромэна, захват власти не планируется.

— Я не совсем об этом, — Дерлесский нервно теребил мочку уха. — Речь не идет о захвате власти, но влиять можно и не напрямую. Зачем-то же вы читаете лекции…

— Люблю общаться с умными, — довольно улыбнулся клыкастый. — столько новых вариантов обнаруживается. Для начала, поинтересуйся у директора этого учебного заведения, скольких трудов ему стоило меня уговорить.

— И почему вы согласились?

— Говоря вашим языком, мы заинтересованы в поддержании отношений с Володаем.

Это было настоящим откровением. Мар мгновенно нарисовал в голове разветвленные схемы, по которым можно было бы использовать благосклонность вампиров, но…

— С каких это пор?

— Нам не нравится война, идущая из Авалиана. И мерзость, которая лезет от Инквизиторов. А рано или поздно они объединятся, и тогда настанут тяжелые времена.

Граф не верил своим ушам. Ведь слова мастера Эве означали, что…

— Нет, мы не просим о помощи. Если дело коснется угрозы Ромэну, нам будет чем огрызнуться, уж поверь. Но к чему ненужные жертвы?

— Я не понимаю, — честно признался Мар, не желая думать, что клыкастые решили использовать людей, как живой заслон от них же самих.

— Если Ромэн останется один против всего Острока, мы просто уйдем. Как уходили из других миров. Но не я договаривался с вашей богиней, не я привел детей Тэйры на Ардару, и я не хочу их уводить. Поэтому я хотел бы быть уверенным, что Север способен на достойный отпор. А на кого еще делать ставки, если не на Володай?

— Довольно логично.

— Если опять же говорить вашим языком, это взаимовыгодное сотрудничество, не находишь?

— А если вашим?

— Ell-ka-tagorro, — немного гортанно произнес вампир. — Два крыла одной птицы, если дословно.

— Взаимовыгодное… — Мар даже не пытался повторить. — Значит, если что, Северный Престол может рассчитывать на поддержку Ромэна?

— Смотря, кто об этом попросит, — неопределенно пожал плечами Эве.

Граф задумчиво кивнул.

— Последний вопрос: почему вы разговариваете об этом со мной, а не с королем?

— А Хаос меня знает, — Эве снова улыбался. — Может быть потому, что у Дэмианора не возникло потребности посидеть на моей лекции. А может быть потому, что никакой разницы нет.

— В смысле?

— Если что, — передразнил Мара вампир, — король все равно обо всем этом узнает.

Вечность.

Еще вечность.

Каплями утекающая в пустоту с каждым взмахом ресниц, вдохом, дуновением ветра, несущегося сквозь Порядок к Хаосу.

Вечность.

Еще вечность.

А ветер — единственное живое рядом — как-то сочувственно гладит по щекам, ерошит волосы, целует в лоб.

Вечность.

Еще вечность.

Ветер, ветер, скажи, в чем дело? Почему слова Четвертого текут так красиво и правильно, а на самом деле не получается ничего, ничего не получается, ответов не находится, а вопросы все прибывают и прибывают.

Вечность.

Еще вечность.

Та же или другая? Или их и не существует вовсе? А что тогда существует кроме этого постоянного, гулкого стука в ушах?

Вечность.

Еще вечность.

Он то громче, то тише, но есть, всегда есть, всегда… Мешает дышать, тревожит, напоминает о чем-то далеком, смутном, давно затертом. Когда это началось? Вечность назад? Или больше? Или…

— Привет! — в его безмятежности прячется напряженность, натянутая струна злого ожидания. Он не отвечает на вопросы, только улыбается и советует оставить все до ритуала.

— Привет, — ее спокойствие полно все тех же вопросов. Она молчит только о звучащем в голове набате. И сама не знает, почему. — Здесь все так же пусто, если ты пришел, чтобы проверить.

— Я вижу, — он принес с собой запах серебристых трав. Но пустота и так пахнет ими. — Неужели тебе это еще не надоело?

— Мне надоели вопросы, Кариот.

— Ты сама знаешь, что…

— Что нужно всего лишь пройти сквозь Ворота. Я знаю. Но я хочу получить ответы сейчас.

Бог развел руками. Как обычно. Девушка раздраженно тряхнула головой и села в воздухе, по-тахански скрестив ноги. Стук в ушах поутих, затаился, как всегда при появлении Высокого. Если бы только она могла узнать, что это такое… Но спрашивать у Кариота не было ни смысла, ни желания — что-то глубоко внутри категорически отказывалось верить этому богу.

Значит, выход только один. Ворота.

Но не сейчас, не сейчас, не сейчас!

— Уйди, — устало, тихо, равнодушно. — Я хочу побыть одна.

Едва ощутимое движение пустоты — Кариот коротко поклонился и исчез. Еще немного — и запах тоже растает. Почти.

Lao провела ладонью по коротким — в четыре пальца, не больше — волосам, медленно сделала глубокий вдох и легла на спину, раскинув руки в стороны.

Вечность.

Еще вечность…

О нем опять все забыли. Это происходило сплошь и рядом, что в детстве, что сейчас. Люди забывали о нем, стоило им понять, что он не оправдывает их надежд. Конечно, это злило! Даже не так: приводило в бешенство! Но кто обратит внимания на взбешенное пустое место?

Синмару только и оставалось, что кусать губы. Даже вынашивание планов мести никуда не годилось, как не годились и сами планы. Принц мучительно нуждался в умном и умелом покровителе, а воспитавший его маг был мертв! Мертв благодаря этой несносной дриаде и младшему братцу! На них нет никакой управы — об отце вообще говорить нечего, а единсвенная реальная сила, Инквизиция, после того, как всплыла правда об Иоре, молчит в тряпочку и в сторону Северного Престола не то, что смотреть, даже дышать боится!

Наследник короны как никогда раньше чувствовал себя покинутым и ненужным. В сердце с каждым днем росла жажда крови и мести за свои обиды. Эти мысли неотступно следовали за Синмаром повсюду, заставляя бесцельно бродить по коридорам дворца. В этих коридорах его и нашел барон Осельг Задольский. Одна вежливая улыбка, один внимательный взгляд, одно заискивающее «Ваше Высочество, я как раз искал встречи с Вами», — и принц попался в старые как мир сети. Синмар не осознал этого, но внезапно почувствовал, как чужая холодная уверенность в себе разливается по его телу. Теперь наследник верил: все будет хорошо. И Велемир еще пожалеет, что родился.

В тот день, когда Марианн разговаривал с Эве рен Даиро, Велен во дворце не появлялся. Пришел только поздним вечером и сразу же заперся в кабинете, выставив оттуда даже Малявку. Никому не открывал, на стук выдавал такие грязные и заковыристые ругательства, что удивлялся даже Вэрджес.

В общем, поговорить с ар-принцем Дерлесскому не удалось. Выспаться тоже. Отчасти поэтому на следующий день он наскоро разобрался со всеми более-менее важными текущими вопросами и вернулся во дворец, кружками пить горячий отвар, думать над письмом от Рэмиара, два дня назад вместе с Эрикой вернувшегося из Рощ в Аргент, и корить себя за то, что не поднял вопроса об этих проклятых похоронах в разговоре с мастером Эве. И еще чувствовать, как безумно он устал от всего этого, от чужой боли, нежелания смотреть на мир так, как смотрит он, упрямства; от необходимости думать за других, понимать других и давать этим другим право на ошибки, которые могут очень дорого стоить целому королевству.

«Потому что он мой друг».

Или дело все-таки в короне?

Мар раздраженно бухнул кружку на стол. Лезет всякий бред в голову, не отделаешься потом… И все-таки хорошо, что его эта напасть под названием «настоящая любовь» обходит пока стороной.

Вздохнув, граф еще раз пробежался взглядом по бумаге с личной печатью аргентского королевича, и поднялся. Если послезавтра у него не будет разрешения Велемира, дело рискует обернуться очень нежелательным образом. А значит, сегодня он просто обязан поговорить с Его ар-Высочеством, чего бы это ни стоило.

В коридоре недалеко от кабинета Велена наблюдалось заметное скопление народа. Удобно устроившись на софе в открытой нише, сидел Эрт, по приказу Вэрджеса несший очередную вахту. Прямо на полу у противоположной стены расположился Арлес, а рядом с ним пристроилась Янка, одну руку спрятав в ладонях вампира, а второй задумчиво гладя по загривку лежащего Малявку.

— Ну что? — Мар не стал тратить слов попусту, поздоровался кивком головы.

— Как обычно. Правда, меня к себе пустил, — отрапортовал Арлес.

— И слугу с вином тоже, — добавил Эрт.

— Он же совсем свихнется так! — Янка нервно грызла себе губы, но это слабо помогало сдержать слезы. — И сопьется!

— Не сопьется, — как можно бодрее «утешил» ее граф. — Во всем Володае столько вина нет, чтобы этот пират спился. А вот насчет свихнется… Арлес, ты с ним разговаривал?

— Разговаривал, как же! — фыркнул вампир.

— Но ты же говоришь, впустил?

— Да дверь открыта оказалась, я и вошел, — досадливо махнул рукой клыкастый. — Он молчит, как на допросе! Сидит, в одну точку уставившись… А я не каменный столько пить!

— А что, заставляет?

— Да. Но перед моим уходом он кубком в стену зарядил. Попал.

— Так он еще из кубка пьет? — Мар выругался про себя. Он-то надеялся, что ар-принц уже дошел до той стадии, когда вино хорошо только непосредственно из бутылки. Это ж сколько Велемиру еще надо-то?!

Воспоминания о попытке разговорить Его ар-Высочество при помощи ихса были еще свежи, так что перспектива повторного подвига радости не приносила.

— Яна, ты не могла бы попросить принести сюда еще ящик… нет, давай сразу два ящика вина, — попросил Дерлесский, делая Арлесу знак остаться. Когда девушка ушла, граф опустился на корточки и прислонился к стене.

— Демоны бы побрали эту систему! — глухо простонал он, закрывая глаза. — Если я послезавтра не получу от Велена разрешение на похороны, то нам придется передать право на них Аргенту!

— Но ведь хоронить-то нечего, — вампир присел рядом.

— И что? Трупа нет, а похороны будут. У нас нет никаких законных причин для затягивания процесса. Высокие! Да если бы Таисс только узнала об этом!

— А почему Аргент, а не Рощи? Она же внучка Мудрейшей.

— Она дочь короля Аргента. А у нас все передается по мужской линии. Если бы ее родители поженились официально, еще был бы повод для разговоров, а так…

— А если Аргент и Рощи договорятся?

— Не договорятся. Я сегодня получил известия от Рэма. Тиалия позавчера навестила зятя. Увы, смерть нашей дриады не сблизила родственников, а наоборот, окончательно рассорила. Я даже не знаю, кому именно Его Величество решил таким образом насолить, теще или дочери… На Ромэн точно выходов никаких? Вам-то простят вмешательство, никуда не денутся.

— Мастер Эве сказал, что не намерен терпеть в княжестве пустую могилу. И вообще, пока сам трупа или праха не увидит и не убедится, что это действительно Рысь, никого он хоронить не будет.

— Отлично! Замечательно! Превосходно! Ромэн не намеревается терпеть пустую могилу. Рощи не намереваются мирно разговаривать с Аргентом. Аргент не намеревается уступать право второй очереди. Велемир не намеревается давать разрешение на похороны невесты. И никто не намеревается отменить необходимость этого глупого разрешения! А я должен сейчас спасать задницы всех ценой своего здоровья! Арлес, я сдохну столько пить! Но самое отвратительное не это. Самое отвратительное то, что я его прекрасно понимаю! Я глаза закрывать уже боюсь: только попробую — опять как будто стою в том храме! А ведь я не любил ее… так. И не чувствую себя виноватым. А он того и гляди пойдет и повесится!

— Думаешь? — настороженно уточнил вампир.

Мар посмотрел на него и задумчиво качнул головой.

— Ну, не повесится, наверное. Слишком гордый, да и пират к тому же, а по морским законам вешают бунтовщиков и тех, кто попался. Так что он утопится. Или с башни сбросится. Или нет, со скалы в море, — граф замолчал. — Да какая к демонам разница?! Суть в том, что тогда нам придется организовывать еще и вторые похороны.

В коридоре повисла тишина.

— Арлес, я не могу, — сознался Мар через несколько минут. — Давай, может, ты ему скажешь, а?

— Что именно? — вампир подумал, что скоро придется спасать от сумасшествия не только Его ар-Высочество, но и лучшего друга Его ар-Высочества.

— Ну что-то вроде этого: Велен, дружище, я, конечно, в курсе, как тебе хочется, чтобы все это оказалось ночным кошмаром. И что по вашим магическим традициям, пока не было похорон, все еще может исправиться. И что ты надеешься на самый иллюзорный из возможных шансов. Но знаешь, Велен, давай-ка мы твою невесту все-таки похороним. Заочно.

— Так ты вообще с ним про разрешение еще не разговаривал?! — изумился Арлес.

— Я — нет. С ним разговаривал король, но давно и в контексте, мол, «разрешение необходимо», а не «разрешение необходимо вот уже прямо сейчас».

— Что необходимо вот уже прямо сейчас? — переспросила вернувшаяся Янка. Мар поднялся на ноги, кивком головы приказал сопровождавшему акробатку слуге поставить вино к стене и уйти.

И вдруг словно пелена с глаз упала. Граф смерил вампира пронзительным взглядом и выпалил:

— Арлес, кто такой Элт?

Клыкастый вздрогнул, как будто Дерлесский протянул его по плечам кнутом.

— Откуда ты о нем знаешь? — хриплым голосом спросил он.

— Это не имеет значения. Ну так?

— Элт… Он… — сбивчиво начал было Арлес, но тут из-за поворота появилась Дана. Бледная, невыспавшаяся, но сияющая довольной уверенностью в себе. Вампир замолчал, Яна улыбнулась, Мар вопросительно нахмурился.

— Хорошо, что вы все здесь, — девушка изобразила что-то вроде устало улыбки. — Мы с Лэо… То есть Лэо и я, мы хотели бы видеть вас в музыкальной гостиной через полчаса.

— Зачем? — тут же уточнил Дерлесский.

— Увидите, — неопределенно ответила Дана. — То есть услышите.

В приемной Его ар-Высочества давно уже было пусто — Мар отпустил секретаря, зря просиживавшего дырку в стуле. Темнота и приглушенные ковром шаги разгоняли прочь любые хорошие мысли.

«Надо будет раздвинуть шторы на окнах», — подумал граф, берясь за ручку двери в кабинет.

Она действительно оказалась не заперта. Мар облегченно вздохнул и сделал шаг вперед, готовый выслушать все, что ему захочет сказать ар-принц, даже если это будет сплошь матросская ругань. Но Велен молчал.

Запнувшись в полумраке о пустую бутылку, валяющуюся на полу, Дерлесский подошел к столу, сел в кресло напротив, сцепил пальцы в замок.

— Ну что, ты так и будешь здесь пить до скончания века?

Реакция мага была неожиданной. Вернее, неожиданным оказалось уже одно ее наличие. Велемир перестал терзать взглядом столешницу и поднял глаза на друга.

— Нет, здесь я буду пить до скончания ближайших дней.

— А потом? — мысленно граф взмолился всем богам, лишь бы ар-принц снова не замолчал.

— А потом я уеду, Мар.

— Куда? — опешил Дерлеский.

— В Терест.

— Зачем?

— Здесь меня ничего больше не держит, — Велен усмехнулся. — Вот только не запевай снова про королевство, трон и прочую ерунду, ладно? Я не буду королем, и ты это прекрасно знаешь.

Вот так. Все как обычно, ничего не изменилось. Все то же упрямство, только еще непреклоннее и острее. Все то же «меня здесь ничего не держит». А ведь пока здесь была Таисс… Мар не знал, что ему сказать. Глупо предлагать выговориться человеку, который все уже решил и теперь выглядит абсолютно нормально и спокойно. Глупо начинать новые уговоры, потому что… Потому что глупо.

— Вот так вот, в браслете, без магии?

— Через полдюжины дней он расстегнется, — пожал плечами Велен. — Я говорил с мастером Эве.

— Об Элте?

— И о нем тоже, — кивнул ар-принц.

— Может… Может все-таки подумаешь еще, Велен? Да, Таисс умерла, но здесь еще осталось множество тех, кому ты дорог…

— Марианн Дерлесский, я не буду королем!

— Я не о том…

— А если не о том, то лучше и не начинай. Я слишком хорошо знаю собственную цену.

И вот о чем, о чем с ним можно разговаривать, если он, умник, все уже для себя решил?! Конечно, сбежать в Терест — это старый проверенный способ, это всегда срабатывало!

…Вот только в этот раз он уже не вернется…

Мар сделал глубокий вдох. Потом медленно выдохнул.

— Лэо просил через четверть часа быть в музыкальной гостиной.

Велемир несколько мгновений задумчиво смотрел куда-то в стену, а потом тряхнул головой.

— Да, конечно. Он это начал, ему и заканчивать. Идем, что ли?

И все-таки Мара не покидало смутное ощущение, что что-то тут не так. Не может человек так просто вернуться в норму, если только он не задавил все чувства и эмоции в глубинах себя, да так, чтобы наружу ничего не светило.

В музыкальной гостиной — название прижилось и грозило остаться насовсем — их уже ждали. У противоположной от двери стены стайкой сбились стулья, на которых сидели музыканты, проверяя инструменты и разминая пальцы. Перед ними в нескольких шагах, как перед сценой, рядком стояли мягкие кресла. В левом, крайнем, заложив ногу за ногу и нервно кусая пальцы сидел Капельный Голос. Дана стояла у окна, опершись спиной о подоконник, и, сложив руки на груди, внимательно наблюдала за приготовлениями.

Мар, Арлес, Яна и Велемир, стараясьне нарушить хрупкую гармонию намечающегося чуда, заняли свободные кресла, Малявка бесшумно улегся у ног ар-принца.

Лэо коротко оглянулся на них, кашлянул, передернул плечами — натянутая до предела струна. Потом задумчиво почесал лоб, поднялся, взглядом попросил Дану занять место рядом со зрителями, еще несколько раз тряхнул головой, собираясь с мыслями.

— Я не хотел ничего показывать, пока не закончу, — заговорил менестрель. — Но… Ай, Хаос и демоны, перед кем я слова подбираю?! Уж вы-то должны понять. Мне вчера приснилась Каэ.

Эльф назвал богиню нежно, как ребенка, как трогательную девчушку двенадцати лет. И Мар вдруг понял, что слухи о связи Золотого Голоса Ардары и Высокой родились не на пустом месте.

— В общем, то, что вы сейчас услышите — очень важно для меня. Я никогда еще не делал ничего подобного, так что… Демоны, я не знаю, что еще сказать, — менестрель нервно тряхнул кистью правой руки и занял место дирижера. — Это сердце. Так что просто послушайте его, хорошо?

Первые несколько мгновений ему еще казалось, что ничего не изменилось, что все по-прежнему: и гостиная, и музыканты, и теплый бок пса у левой ноги. Но все уже стало другим: плач скрипок разбил стекла, впустил в комнату ледяные ветры, бешеных Льерд, которые с хохотом гарцевали на своих неистовых конях. Их смех отдавался воем в ушах, вскрывал жесткие оковы, не пускавшие наружу тоску и боль.

Невозможно вдохнуть — и еще невозможнее выдохнуть.

Невозможно слушать дальше — и еще невозможнее заставить себя не слышать.

Невозможно стерпеть насмешку судьбы — и еще невозможнее не признать: баллада о Ветре и Пламени была бесподобна, но эта музыка полна еще большей искренности.

А скрипки все пели и пели. Гимн одиночеству, пустоте, свободе. Гимн дороге, которая лежит впереди, пути, на котором не оглядываются, странствию, которое не закончится никогда. Льерды целовали щеки и лоб, пальцами гладили волосы, нежным дыханием грели глаза. И тоненькая наледь растаяла, обожгла лицо дорожками от невыплаканных слез. Перед глазами капитана Северного Ветра раскинулся безбрежный, манящий и околдовывающий своей мощью океан Хаоса. И он нашел ответ, который все это время бередил душу: «Почему? Почему Элт решился на такое безумие? Что было в этом вампире такого, чего не хватило Велемиру летом, когда сидящий рядом Ахей рассказывал про небеса и то, что лежит за ними?».

Теперь все стало легко и просто. Кусочки мозаики, которую он давно вынашивал в голове, сложились в яркий и до смешного логичный узор.

Все-таки недаром эльфу приснилась Каэсанна…

Дана в полглаза следила за реакцией слушателей. У Янки в глазах стояли слезы, но это еще ничего не значит — впечатлительная акробатка готова расплакаться по любому поводу. Арлес откинулся на спинку кресла и закрыл глаза — наслаждался. Граф Дерлесский… Тот как будто разделился на две половины — восторг и беспокойство. Понимает, для чего Лэо все это затеял. А Велемир так вцепился в подлокотники, что еще чуть-чуть — и они треснут, не выдержав нажима. Значит, получилось. Разбитые сердца иногда нужно вскрывать, как загноившуюся рану, вымывать оттуда все больное и затаенное, чтобы зажило, ожило, забилось…

— Ты гений, — когда все ушли — тихо, без слов, слегка прибитые мощной волной впечатления — девушка перебралась на колени развалившемуся в кресле эльфу.

— Я знаю, — Лэо уткнулся ей в плечо и закрыл глаза. Напряжение последнего часа отняло жалкие крохи сил, стало видно, насколько он похудел и осунулся за эти дни. — Пойдем спать, а?

— Пойдем. Кстати, ты подумал над концовкой? Осталось-то только она да текст в некоторых местах.

Менестрель отрицательно мотнул головой.

— Даже не начинал. Вот до тринадцатого дня доживем — тогда.

— Почему?

— Я не тварь последняя, чтобы уничтожать чужие надежды.

— О чем ты?

— Не о чем, а о ком.

— О Велене?

Теперь остроухий дернул головой уже в знак согласия. И легонько укусил Дану за руку.

— Пойдем все-таки спать, пожалуйста, а? Гениальный я сейчас прямо тут рухнет от усталости.

Всю ночь Велен провалялся на кровати, не раздеваясь и глядя в потолок. Тишина огромного дворца, медленное дыхание каменных стен, сопение Малявки под боком — все эти привычные уху звуки сплетались в тяжелое движение громадных морских волн. Хаос открылся взгляду мага и не собирался уходить, он звал, манил к себе, делая смешной любую цену. Вот где настоящая свобода, вот где настоящая возможность обрести себя, вот чего ищет сердце неуемного капитана.

Ар-принц стоял на самом краю, не спеша делать решающий шаг, но и не оглядываясь назад. У него был выбор, когда назначить встречу судьбе, когда заключить с ней сделку. Прямо сейчас? Или через еще пару сотен лет, дожив никому не нужную жизнь в поднебесном мире, возможно все-таки взойдя на трон и успев возненавидеть самого себя за промедление? Или все-таки принеся пользу множеству людей?

«Которым нет до тебя никакого дела», — напомнила старая мальчишеская обида. Велен только улыбнулся. Сейчас прошлое не имело ровным счетом никакого значения, важным было лишь то, что он вернет себе Таисс, а в какой жизни — это уже не важно.

Маг задремал только под утро, сраженный действием выпитого вина, усталостью и обилием новых впечатлений. Но выспаться ему не удалось.

Утром Мар столкнулся с Вэрджесом. Капитан гвардейцев встревожено протянул графу толстый пакет, завернутый в желтоватую бумагу, скрепленный печатью ар-принца и перевязанный широкой лентой. Под лентой торчала записка, написанная почерком Велемира: «Завтра в полдень».

Что это значило, Дерлесский понял сразу. Велен передал ему бумаги со своими последними распоряжениями, которые следовало вскрыть, если он не вернется к завтрашнему полудню. Нехорошее предчувствие сжало сердце, но Мар не подал виду.

— Куда он уехал?

— Кажется, в Терест. В любом случае, я отправил с ним Стейфана и Лерона.

— Хорошо.

А что еще ему было сказать?! Что даром ему не нужно разрешение на эти проклятые похороны, если оно такое?! Или, может, расплакаться от злости, потому что Велен одним движением пера перечеркнул все его планы на будущее?!

Ближе к вечеру того же дня Велемир или, вернее, капитан Северный Ветер сидел за столом в «Пьяном Пирате» и пил. Зло, без удовольствия и без закуски. Если бы кто-нибудь решил затеять с ним перепалку, капитан с удовольствием довел бы дело до драки, но среди тертого моряцкого люда желающих умереть здесь и сейчас не находилось.

День не задался еще с ночи: знал бы Велен, какая дрянь ему приснится — не засыпал бы вовсе! Другая жизнь, другая Таи, какой-то совершенно невнятный эльф рядом с ней, а главное он сам, весь такой благородный и воспитанный, не посмевший силой утащить любимую девушку из того болота, которым были во сне Серебряные Рощи, давший ей полную свободу решать… и что в итоге? Она, конечно же, вышла замуж. Не за него. Она, конечно же, была несчастна. Из-за него. И в конце концов погибла, потому что была несчастна, потому что вышла замуж не за него. Бред. Но какой запоминающийся!

Потом он писал письма, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не бросить все просто так, к демонам, и не уехать немедленно. Мар бы не простил и оказался бы прав.

Потом он гнал Роя, желая как можно быстрее добраться до Тереста.

И вот теперь, когда он все-таки добрался, оказалось, что этого мало. Он все еще не знал точно, что ему делать дальше.

Шелестя юбками, подошла Ильна, рыжая хозяйка трактира, как и все ее предшественницы питавшая сердечную слабость к капитану Ветру. Села напротив, налила вина в принесенный с собой тяжелый стакан из темного стекла.

— Ты совсем из Лимара ушел? — ласковый голос заботливой женщины. Они все такие: рыжие, пышные и ласковые. И искренне радующиеся каждому визиту мага.

Велен тяжело кивнул и сделал очередной глоток прямо из горлышка.

— Ну и правильно, — Ильна тоже выпила. — Море приносит тебе куда больше удачи.

Эффект от ее слов был прямо противоположным. Капитан закашлялся, шарахнул бутылкой о столешницу, несколько мгновений изумленно смотрел на женщину, а потом расхохотался.

— Ильна, я уже говорил тебе, что ты чудо?! Ты восхитительная женщина, правда!

Хозяйка смущенно улыбнулась, не понимая, чем вызвана такая реакция. А Велен тем временем залпом допил вино и попросил:

— Принеси мне перо и бумагу, пожалуйста.

— Зачем?

— Хочу отписать «Тавильер» Чернявому.

— Что-о-о-о? — у Ильны отвисла челюсть. — Ты соображаешь, что творишь?!

— Ильна, — зловеще проворковал капитан, — не разбивай образ умной женщины. Сделай, что я прошу.

— Полдень, — тихо сказал Арлес, отворачиваясь от окна. Он, Янка с Малявкой, Мар и Вэрджес сидели в гостиной, где раньше собирались по вечерам. Граф нервно постукивал по подлокотнику кресла пальцами, разглядывая пакет, как ядовитую змею, уснувшую на солнцепеке.

— Точно? — Дерлесскому очень хотелось оттянуть этот момент как можно дальше.

— Да. Мар, открывай.

В абсолютной тишине граф распустил шелковые ленты и ножом вскрыл ребро пакета. На стол высыпалось несколько листов. Марианн пробегал глазами первые строчки и раскладывал бумаги в две стопки.

— Его Величеству… Бумага на охотничий домик в Иркаре… Джес, это тебе. Письмо в Академию… А это, так, это мне… Все, больше ничего интересного нет, — Мар отложил документы в стороны, подвинув к себе только письмо. — Вы не возражаете?

— Нет, — Вэрджес тоже взял письмо, адресованное ему как капитану гвардейцев.

Время беззвучно текло прочь, Джес давно уже смотрел в окно, хмуря лоб, а Марианн все еще читал.

— Арлес, так кто такой Элт? — спросил он, наконец, совершенно изменившимся голосом.

Клыкастый обреченно вздохнул.

— Он вампир.

— Это я уже знаю! Что такого он сделал, что его биографию записали в книге?

— Ушел в Хаос.

— Чего? — сразу не понял Дерлесский.

— Элт добровольно ушел в Хаос, — повторил Арлес. — Из любопытства.

— Это как? — теперь в голосе Мара послышался страх. Как любой нормальный обитатель поднебесного мира он не ждал ничего хорошего ни от Хаоса, ни от ухода в него. И при любом раскладе это в первую очередь означало смерть.

— Есть способы. Ты не маг, ты не поймешь.

— Но… зачем Элту это понадобилось?! И зачем Велен собирается пойти по его стопам?!

— Элту просто стало скучно, — пожал плечами клыкастый. — А Велен… А почему он ушел в море? К тому же…

— Что к тому же?! — взвыл граф.

— К тому же, — вампир говорил медленно, ошарашенный собственной догадкой, — есть способы привязать к себе суть другого человека… в Хаосе.

— Он ушел за Таисс, — договорил за него Мар. — Упрямый мальчишка!

— Он куда больше похож на вампира, чем казалось сначала, — Арлес почему-то улыбался. — И иногда совсем не похож на человека.

«Как будто от этого легче…» — обреченно подумал Дерлесский.

В коридоре раздался шум и грохот приближающихся шагов. Через несколько мгновений в комнату ввалились гвардейцы, которых Джес отправил в Терест.

— Он не уходит в море! — с порога выпалил Лерон.

— Хвала Высоким! — обрадовался Мар.

— Он решил присоединиться к армии в Даранкае! — закончил Стейфан.

В гостиной повисла тишина. Никто не думал, что Велен может вот так запросто вспомнить о чужой войне с Авалианом, а уж тем более к ней присоединиться.

«Ну правильно! — озарило графа. — Море слишком активно бережет своего любимца, чтобы позволить ему умереть, а вот суша, да еще и чужая война…»

— Я ухожу за господином, — вдруг заявил Вэрджес, еще больше хмуря брови. В глазах его плясала такая уверенность, что никто не решился переубеждать.

— Мне почему-то кажется, что этим письмом Велен освобождает вас всех от службы, — только и пробормотал Мар.

— Верно, — кивнул капитан. — И я свободен в своих решениях. Я ухожу.

— И я, — эхом подхватил Лерон.

— И я, — повторил Стейфан. — Наверное, стоит сказать остальным.

— Пойдут все, — уверенно кивнул Лер.

«Откуда в них это? — изумился граф. — Откуда?!»

— И я тоже, — вдруг подал голос Арлес.

— Нет, пожалуйста! — Янка тут же захлебнулась всхлипом. — Не надо!

Вэрджес подошел к вампир, положил ему руку на плечо.

— Девочка права. Тебе нечего там делать.

— Но я…

— Ты не гвардеец. В отсутствие господина решения принимаю я, и я отказываю тебе в просьбе и принятии в ряды гвардии ар-принца. Ты должен остаться. Поверь, так лучше. Володаю нужны такие, как ты.

— А такие, как вы?!

— А такие, как мы, куда нужнее самому Велемиру.

— Но…

— Арлес, Джес дело говорит, — встрял Лерон. — Нечего тебе рисковать попусту. Хочешь остаться здесь — оставайся, хочешь вернуться в Ромэн — твое право. Но умирать за чужую страну — это глупость. А мы давали клятву.