"Бэзил Дэвидсон. Операция Андраши " - читать интересную книгу автора

большевиков? А, ты шутишь, Фери! Разумеется, они много страшнее, ты знаешь
это не хуже меня. И разумеется, существуют трудности - это только
естественно. А пока - чего ты, собственно, хочешь? Во всяком случае, это
заметное улучшение по сравнению с тем, что у нас было прежде - два-три
заведения, мой милый, которые, если сказать правду (а зачем, собственно, ее
теперь скрывать? Мы, венгры, всегда были излишне склонны превращать нашу
национальную гордость в фетиш!), мало чем отличались от грязных тайных
притонов разврата. Короче говоря, это - предзнаменование будущих свершений,
пример того, чего можно достигнуть, если мыслить большими категориями. О да.
жаловаться тут нечего, это было бы даже неблагодарностью. Вне всяких
сомнений, семьдесят пять здоровых и деятельных проституток могут служить и
служат мощным фактором перераспределения денег, а без денег, стоит ли
говорить, мой милый, никто из нас обойтись не может.
- А если тебя это интересует, Фери, две-три из них вполне...
Ну, Пишта, конечно, несколько вульгарен: эти его бакенбарды и страх
перед импотенцией - не самый лучший тон. Но положиться на него можно.
Отнюдь не большой город - Марте следует это сразу понять, - но и не
такой уж захудалый. Сам Андраши был приятно удивлен. Он не бывал тут много
лет, и теперь город показался ему очень благопристойным, приличным, мирным.
Место поселения многих народов и полезный знак препинания (точка с запятой,
если не полная точка) между равнинным краем и горами, отчего город получал
собственный, своеобразный акцент и приятно выделялся на фоне провинциальной
скуки Печа или Сабадки и даже, если уж на то пошло, Дебрецена.
- Видишь ли, - терпеливо объяснял он Марте, - здесь мы действительно
стоим на развилке дорог. Мы находимся у пограничной черты - тут ее можно
заметить где угодно, - которая отделяет цивилизованное сердце Европы от
нашей дикарской периферии. Эта широкая древняя река - как мощно, как
величественно течет она! - отмечает исконный limes[3] нашей европейской
культуры. Для римлян - Рейн. Для нас - Дунай.
В течение тех недель, когда он ждал Корнуэлла и необходимых известий из
Лондона и Вашингтона (впрочем, он не слишком рассчитывал на благоразумное
вмешательство Рузвельта), они часто гуляли по набережной, где благодаря
тактичному покровительству Пишты могли ничего не опасаться. И в этот вечер
они глядели за реку, на темные горы, не осененные цивилизацией, и вновь
делились сомнениями: благоразумно ли, да и вообще можно ли довериться диким
и ненадежным славянам, обитающим там?
- Хотя, не забывай, определенный элемент риска неизбежен, если мы решим
совершить этот... этот переход. В Будапеште я так им и говорил. Телеки,
когда он был премьером, понимал это. Но я не вполне уверен, понимает ли
Каллаи.
Во всяком случае, приключение обещало быть интересным.
- Но знаешь ли, - размышлял он в ритме их неторопливых шагов, - иногда
наступает минута, когда мыслитель должен превратиться в человека действия.
Он выпрямил могучую спину, притопнул пятидесятилетними ногами в
глубоком убеждении, что это возможно - если не для других, то, во всяком
случае, для него, патриота, одиноко стоящего над схваткой, - и напомнил ей,
что в молодости нередко проходил за день по тридцать миль.
- Необходимо, - продолжал он, - спасти хотя бы корни нашей цивилизации.
Как мы их спасли - я могу смело сказать это - в битве с турками при Могаче.
Они еще некоторое время медлили у холодной реки, зябко поеживаясь при