"Жюльен Давидье. Урожай простуды" - читать интересную книгу автора

женщинами и мужчинами с любовью сжимающих его маленькую руку и ведущих
лабиринтами забвения. Пойми же миленький: Жизнь это череда отлучений,
сначала от материнской постели в которой было так спокойно спать, потом из
постели юноши казавшейся ему невыносимой из за неделимости с кем то.
теперь ты отлучен от постели женщины любимой тобой, через некоторое время
нынешнее отлучение покажется тебе неважным после того как смерть
катапультирует тебя из старческой пропахшей мочой и одиночеством кровати.
Он целует меня в лоб мне умиленному видется братство "Отлученных от
постелей"гайдук и кирасир укладывают меня в глубокий гроб с литыми
бронзовыми ручками и выносят на улицу. Голубое небо Парижа ласково смотрит
на меня, поет Морис Шевалье: Париж ты в сердце моем. Пусть уйдет женщина
наши узы нерасторжимы. Я встречу ее когда нибудь и скажу что люблю другую
и имя ей Лютеция.. " Как нельзя обвинить в бестактности внезапный порыв
ветра срывающий с нашей головы шляпу или ломающий букет цветов
скрашивающий нам ожидание ведь ему не дано догадываться о нашем настроении
или чаяньях. Так в ранней юности порыву ветра уподоблялась моя мать входя
в ванную комнату с растроенной защелкой нарушая мои титанические услия
создать из вербеной пены подобие женского силуэтаи обьятий ищущих моей
благосклонности. Сейчас же порыву ветра пришлось уподобится гарсону слегка
тронувшего меня за плечо и оборвавшего нить моих видений. Юный Али доедал
яичницу с ветчиной.
наступавшие сумерки веселящим газом проникали сквозь створки дверей и
оконных рам размывая силуеты других столиков нежным как прикосновение
ластика стирая черты ужинающего бербера делая его атрибутом ночи и
сновидений. Он был дорог мне из за своей вопиющей успокаивающей
наглядности.
Мир был равнодушен к нему но он не замечал этого и этим воздавал миру
той же монетой наплевательского отношения бессознательно в этом
инстинктивном отношении становясь ему ровней. устанавливая ту степень
субординации когда мир не может иметь по отношению к нему никаких
посягательств кроме права биологического увядания. Он заражал меня своим
безразличием как заражает Лоуренс Оливье в роли Ричарда 111 изысканной
брутальностью юродствующим красноречием стирающим монументальную тоску
Глостера по собственному уродству. Как юный киноман перенимает жесты
киногероев я старательно перенимал внутренее состояние али: иманентную
мавританскую скуку, отсутствие любопытства, эту животную грацию общения с
женщиной не омрачаемую приступами нежности и его воспитанную морем
изысканную вероломность в отношении всего неиспробованного. Я вышел на
улицу с привкусом пафоса во рту. Снег закончился. Как после долгой
бессоницы очутившись среди людей мы начинаем чувствовать покалывающюю
двуликость, тревожную криптограмму ощущений вызванных переутомлением и
исчезающих после того как мы выспимся измотанный своей отверженностью я
начинал мистифицировать идущих мимо людей. Они казались мне
разворачиваемыми парижским вечером свитками эпосов, аристократами желания
прошедшими Эколь Нормальалфавита прикосновений, асторономии оьбьятий,
алхимию шепота и вскрика глядящие на меня с умилением покрытому тысячью
аргусовых глаз печали. Ощутив сильную тяжесть ниже пояса я упал подобно
рыцарю чувствующему бедром истому не пролившего крови меча я нес как
гидроцефал яйцо головы пламенную язву с растущим из сердцевины толедским
клинком и комья взметнувшегося снега тешили холодом мой пах... " я