"Сергей Давыдов. Приключения Митьки-минера, мастера Сверлилкина и пастуха Калины " - читать интересную книгу автора

имеется".
- Ну? Хочешь? У вас жрать-то нечего. Отруби, поди, жрёте, а я сала дам
и пшеницы... нет, даже муки белой дам, чёрт с вами! Ну?!
- А чего делать-то? - спросил Митька. Давно он уже не видел белой муки.
Смотря, что ему надо, а то можно сделать, мамка обрадуется: у них ведь
ничего нет, никаких запасов. - Чего делать-то? - переспросил он.
Но Шашкин медлил с ответом.
- Погодите у меня, - ворчливо грозился он, - всех определю! Коммунисты
хреновы! Жить не дают и таперя! Твой-то батька ведь партийным был! Яблоко от
яблони недалече валится!
Он полез в карман своего синего макинтоша, в котором щеголял и в дни,
когда не было никакого дождя, долго рылся в нем, хмуро поглядывал на Митьку,
как бы решая, стоит ли с ним дело иметь, и вытащил из кармана кусок темной
пахучей колбасы. Такую колбасу варили в селе до войны. По праздникам. Нет
ничего вкуснее! От острого дразнящего запаха у голодного Митьки потекли
слюни и громко заурчало в животе. Шашкин кинул ему колбасу, как мячик, и
снова принялся рыться в кармане. Митька колбасу поймал, но пока что не
трогал - не знал, что стребует Шашкин за неё, а зря он не даст, не тот
человек.
- Жри, не бойся, - сказал конюх и вытащил из кармана часы. -
"Кировские". Ходют лучше кремлевских! Сверлилкин в них копался, вечные,
говорил. Да, а где же Сверлилкин. Что-то я его сегодня не видел. Обычно
умывается на дворе... Чёрт с ним, придёт, в мастерских ночевал, видно...
Часы хошь, эй, Митька? Да ты колбасу-то жри, не бойся. Денег не спрошу!
- Не... сперва говори, что делать? - Митька положил колбасу на лавку. -
Может, я не смогу, дак... - "Ищи ты теперь Сверлилкина! Он уж, наверно, у
партизан давно!" - думалось ему.
- Ну вот что, - Шашкин поднялся, квадратный огромный мужик с толстой
короткой шеей, с жесткими, всегда торчащими вверх волосами, словно они у
него были мокрыми или чем-то смазанными, он поднялся и, потрепав по плечу
тощего, как былинка, Митьку, сказал: - Давай, а? Пользуйся.
- Дак чего делать-то?
- Да боронить, боронить вместо меня поезжай. Делов-то всего! Жив
останешься, не бойся. Игнашева же осталась. Ну? Пойдёшь, а? Митенька? Да я
вас озолочу, всё отдам, слышь! - В голосе у него послышались вдруг плаксивые
нотки, и он вдруг задрожал. - Мить, а Митька, пойди! Я вас... я всё отдам...
я... Ну, пойдёшь али нет?
Это было настолько неожиданно, что Митька испугался, не свихнулся ли
Шашкин. Ну и трус же! Ещё Митькин батя говорил про него: "Не глядите, что
Шашкин ростом больше стога, наглый он, а трус!" Ишь чего задумал! Сам
пойдёшь, гад! Игнашева-то жива осталась известно почему. Потому что он,
Митька, мину не поставил, а тебе надо, за всё, что ты творишь...
- Ну! Ну! - трясся Шашкин. - Пойдёшь? Часы отдам, и муку, и сало.
Голодать боле не будете.
Он был противен и страшен, и Митька потихоньку стал пятиться к дверям.
Бежать от него надо!
- Куда! - заорал Шашкин, видя, что Митька убегает. - Ну, смотри, я тебе
по-хорошему... я с твоей маткой тогда по-своему обойдусь!
- Гад! - завопил Митька, останавливаясь. - Только тронь, гад, тут же
подохнешь!