"Юрий Владимирович Давыдов. О друзьях твоих, Африка " - читать интересную книгу автора

очаге, расположенном подле передней мачты. Матросы таскали в трюм
двухведерные кувшины с водой. Кувшины были в мелких порах, вода, проступая
сквозь них, тихонько испарялась, а потому всегда была прохладной и
приятной...
К вечеру ветер утих, пыльная мгла рассеялась. Небо изукрасилось
узкими длинными облаками; розовато-белые, они походили на перья пеликанов.
Грифы чертили в воздухе огромные спирали. На берегу, у пальмовой рощи,
виднелась деревенька. В деревеньке обиженно ревел осел. Когда осел умолк,
стал слышен скрип водочерпальных колес-сакий.
Ибрагим решил наддать ходу, поставил все паруса: два больших, один
малый. Три паруса, три треугольника, как говорят мореплаватели, -
латинские паруса. Солнце, закатываясь, вызолотило барку, и барка сделалась
и впрямь дахабия, что означает "золотая".
Свечерело быстро, на Нил будто тушью плеснули. Ибрагим причалил близ
деревушки, и на барке угомонились.
Авраама Сергеевича сильно ко сну клонило. Накануне допоздна сидел он
с Дюгамелем у Мухаммеда-Али, благодарил пашу за гостеприимство, за то, что
приискали ему, Норову, доброго кормчего и без промедления снабдили нужными
в пути мандатами-фирманами. Сидели поздно, а поднялся Норов рано; день
выдался душный, Авраамий Сергеевич притомился и теперь клевал носом.
Но ведь это была его первая ночь вдали от Каира, первая ночь один на
один с несравненным Нилом, и он почел бы себя ужасным "прозаистом", когда
бы, как все прочие на дахабия, развалился и захрапел. Звезды Африки сияют
в небе. Полнощный зефир веет. И вдруг - спать?!
И Авраамий Сергеевич продолжал сидеть в кресле и клевать носом.
Прошло, должно быть, полчаса, он наконец сдался, и его любование прелестью
африканской ночи сменилось вполне приличным, негромким и сладостным
всхрапыванием...
Разбудил Норова сильный всплеск за бортом. Он вскочил, озираясь. Все
было тихо. Норов подумал, что шумел, наверное крокодил, поглядел в
темноту, постоял, потягиваясь, зевнул и отправился досыпать в каюту.
Было уже светло, когда он услышал какое-то мерное стенание. Норов
почувствовал, что барка на ходу, однако ни ударов весел не было, ни голоса
матросов не раздавались на палубе.
Выйдя из каюты, он огляделся. Капитан и рулевой, развалясь, лениво
покуривали трубки. И тут опять послышалось мерное протяжное стенание. И
тогда Норов увидел: впереди, близ берега, шлепала по воде череда людей. То
были матросы с его барки; они шли бечевой - согбенные, облитые солнечным
светом.
Из-под навеса появился заспанный Седрак. Норов спросил, не видел ли
он Дрона. Переводчик неодобрительно пожал плечами и ответил, что слуга
эфенди отправился на берег.
И точно, Дрон шел в бечеве. Он шел вторым, следом за темнокожим
геркулесом.
- Какого черта? Кто его послал? - нахмурился Норов.
Ибрагим поспешно скатился с крыши каюты:
- Клянусь Аллахом, эфенди, никто не посылал.
Ибрагим не врал. Дрона действительно никто не посылал идти с
матросами в лямке, даже отговаривали, объясняясь, разумеется, жестами.
Дрон, однако, полез вместе со всеми в лодку, переправился на берег и