"Журнал "Если" 2009" - читать интересную книгу автораПриближение пятое РАБОТА– …Мне вас порекомендовали как специалиста. Помогите! На вас единственная надежда! Длинноволосый парень – он мысленно окрестил его «художником» – был лет на десять моложе и на голову выше. Блуза-косоворотка, штаны из вельвета, пузыри на коленях. Умоляющий взгляд – сверху вниз, а кажется, что снизу вверх. – Не волнуйтесь. Я сделаю все, что в моих силах. – Она… Она ушла от меня! – Куда? – На улицу. К этому чудовищу! Скорее! Они бежали через анфиладу залов. Фрески, роспись, мебель на львиных лапах. Позолота, бархат штор, бронза канделябров – настоящих, не таких, как на седьмом этаже «айсберга». Роскошь противоречила затрапезному облику парня. «Так вот ты какой, внутренний мир», – с издевкой подумал он. И запретил себе отвлекаться. – Как ее зовут? – Виолетта. – Красивое имя. – Я… мы… Мы оказались в странном месте. – Здесь? – Нет. Мы ничего не помнили. Кажется, был пожар. Горел дом, мастерская, картины. Мои картины! «Надо же! Угадал насчет художника…» – Я крикнул ей «беги!», а сам стал снимать картины со стен. Надо было вынести их на улицу. Я и подумать не мог… – Она сгорела? – Задохнулась. Там было очень много дыма. Я не знал! Я выносил картины… Правда, они все равно сгорели. Вот, осталась одна… Художник в отчаянии тряс холстом, свернутым в трубку. – Я себе не прощу! Картины… Пропади они пропадом! Сейчас они неслись длинным коридором. Под ногами скрипел паркет. Из боковой двери выскользнула молодая женщина в платье, открывавшем плечи и спину. В ее прическе белел венчик лилии. Женщина улыбнулась им и с разочарованием вздохнула, когда они промчались мимо. За стеной пели: «Ну, это мы еще посмотрим!» – с веселой злостью подумал он. Темная лестница. Крутые ступени, ледяной чугун перил. Дверь на улицу взвизгнула, жалуясь на судьбу. Он сразу увидел Виолетту. Миниатюрная брюнетка зябко куталась в плащ. Шляпка с легкомысленной вуалеткой оставляла лицо в тени. На мгновение показалось: перед ним – Лика. Сердце зашлось, кровь ударила в виски – и отпустило. Нет, не она. Даже не похожа. Спутник, стоявший рядом с Виолеттой, выглядел персонажем безумного карнавала. Ребристая «кираса» из папье-маше, рельефно выступают белые ребра; маска-череп закрыла лицо. Черные с серебром лосины, ботфорты со шпорами, плащ до земли. Не слишком высокий, спутник казался огромным. Пространство вокруг него ежилось и отступало в тень. – Не подходи ко мне, чудовище! Слова Виолетты были обращены не к спутнику в маске. Художник споткнулся, как если бы налетел на стену, и едва не растянулся на булыжнике мостовой. – Он не подойдет к вам. Не бойтесь. – А вы кто такой?! – Меня зовут Виктор. Нам надо поговорить. – Мне не о чем с вами разговаривать. Чтобы разговаривать, нужно дышать. А мне больше нечем дышать. И незачем. Спутник выпростал из-под плаща руку, затянутую в перчатку цвета слоновой кости. Без колебаний Виолетта взяла у него хрустальный флакон с притертой пробкой. Пропуск на ту сторону для женщины, еще не знавшей, что все стороны – миф, если есть вина и нет прощения. – Выслушайте меня. А потом поступайте, как сочтете нужным. – Хорошо, – она крепко сжала в кулачке флакон, словно боялась, что у нее силой отнимут забвение. – Я даю вам пять минут. – Вы любите его? – он кивнул на художника. – Его?! – глаза под вуалеткой вспыхнули ярче, чем у разъяренной кошки. – Он меня предал! Променял на свои проклятые картины! Он был для меня всем! А я для него? Уборщица, любовница, нянька… Она вырвала пробку, как чеку гранаты. – Да, он виноват. Его очень трудно простить. – Трудно? Невозможно! Проклятые картины… Он не знал, откуда в кармане взялась зажигалка. Не вполне понимая, что делает, он бросил зажигалку художнику. Тот поймал ее на лету. Сперва тупо уставился на свою ладонь, потом лицо его просветлело. – Картины? Парень упал на колени, чиркнул колесиком: раз, другой. – Я не прошу тебя вернуться. Просто живи. Где-нибудь. Пожалуйста… – художник поднес огонек к холсту. – Это последняя. Остальные сгорели. «Утро в заливе Лиссан». Помнишь, мы ездили с тобой в Лиссан в августе? Ты бегала по пляжу и смеялась. Я так и не смог передать выражение твоего лица… Холст вспыхнул. Порыв ветра развернул его. В пламени, как в раме, проступил дремотный берег, фрегат со спущенными парусами; палец маяка грозил небу. Из огня повеяло запахом моря. Но холст уже корчился, обугливаясь, и утро в заливе рассыпалось хрупкими черными хлопьями. – Не надо! Что ты делаешь… Флакон разлетелся вдребезги, ударившись о мостовую. |
||
|