"Юрий Владимирович Давыдов. Глухая пора листопада " - читать интересную книгу автора

Он подошел к столу, брезгливо оглядел остатки пиршества. Отыскал чистую
чашку, плеснул в нее водки. Выпил, морщась и вздрагивая. Он еще не
завтракал. Но и водка не пробудила аппетита.
Нынче свидание с главным инспектором секретной полиции. Важность
встречи Яблонский сознавал. Следовало о многом поразмыслить. А мысли были
сбивчивые, пустячные, и он все ходил, слонялся из угла в угол.

2

Кабинет не домашний, не служебный - так, проходная комната. Повсюду
вороха бумаг, даже на подоконниках. И высокие шкафы без всякого выражения,
анонимные. Несколько дверей, за которыми тишина - ни шагов, ни голосов. И
посредине, за письменным столом, крупный, атлетический мужчина в сюртучном
костюме, брюки новомодные, с лампасами, узкие. Крупный, плечистый мужчина,
из тех, у кого похмельно не трещит голова и поясницу не ломит после
бессонной ночи.
В ребячестве, кадетом Георгий Порфирьевич страдал: с этой вот смешной
фамилией далеко ль пойдешь?! Су-дей-кин. Учитель истории трунил: "Судеек,
брат, в черных волостях выбирали. Приказчиков, воевод не было, судеек-то и
набирали из мужиков". Кадет не верил. Он знал: Судейкины дворянской крови,
смоленские дворяне Судейкины. Но фамилия что тавро: лапотные, стало быть,
дворяне. И мучился: с такой-то фамилией далеко ль пойдешь?
Однако пошел. Оттого, мол, язвили некоторые, что женился на дочери
жандармского полковника. Это верно - женился на Верочке Гусевой,
полковничьей дочке. Но ведь, ей-ей, совсем не тесть главная пружина. Нет, он
сам, Судейкин, сумел глянуть на розыскное дело широко, не боясь риска. В
Киеве ка-акие сюрпризы начальству! И взлет: в Санкт-Петербург пригласили,
сперва во главе столичного сыска поставили, а после - бери выше - на место
особое, штатным расписанием не указанное, особое и единственное: инспектором
секретной государственной полиции.
Правду сказать, поздновато хватились, господа. Средь бела дня убили
императора Александра Николаевича, в столице, на виду. Да-с, а лошади-то
целы. Судейкин улыбнулся.
(При мысли о роковом покушении на Александра Второго ему частенько
вспоминался знакомый полковник Сокол. Теперь он в Архангельской губернии, а
тогда сидел в Екатеринбурге. В воскресенье, первого марта, держал Сокол, как
водится, банчок в Дворянском собрании. Вдруг телеграмма: одна бомба
разворотила экипаж, другая - царя. Натурально, все цепенеют, гробовое
молчание. А тут-то и разносится глас жандармского начальника: "Слава богу,
лошади целы!")
Время шло к одиннадцати. Судейкин не прикасался к бумагам. На круглом
лице его, в светлых, с искорками глазах, прячущихся под широким нависшим
лбом, во всей фигуре выражалось напряженное ожидание.
В одиннадцать ее покажут высшему начальству. Но вот вопрос: тебя
пригласят ли, Георгий Порфирьекич? Толстой будет, Плеве будет, Оржевский. А
тебя пригласят ли, Георгий Порфирьевич? Ведь прямая твоя заслуга.
Разумеется, Яблонского тоже. Однако рассудить, так и Яблонский - твоя
заслуга. Нет, это уж тут сразу высветится: пренебрегают иль не пренебрегают,
ценят иль не ценят?
Отворилась одна из дверей, вошел Судовский. Рослый и тоже, как