"Юрий Давыдов. Нахимов " - читать интересную книгу автора

Из дежурной комнаты доносились вопли, как из зубодерни.
Жизнь почти отжив, многие бывшие воспитанники вздрагивали, вспоминая
корпусные наказания. Даль (составитель знаменитого словаря) писал, что в его
памяти "остались одни розги, так называемые дежурства, где дневал и ночевал
барабанщик со скамейкою, назначенной для этой потехи".
Россия времен Петра представлялась Пушкину кораблем, спущенным на воду
при стуке топора и громе пушек. Корабельные офицеры из поколения в поколение
вступали в строй при барабанном бое и свисте розог.
В 1813 году недоросль из дворян Павел Нахимов подал прошение о
зачислении в Морской шляхетский корпус. В прошении, как водится, сообщалось,
что недорослю одиннадцать от роду, что родитель его отставной майор, помещик
Смоленской губернии, что обучен Павел "по-российски и по-французски читать и
писать и части арифметики".
Вакансий в корпусе не было. Однако смоленского отрока зачислили
кандидатом. Так же поступили и с прочими. Не различая Луконина и фон
Мейснера, Ограновича и Буаселя - лишь бы дворянин.
Кто поступал в морские учебные заведения, знает, как долог, как
нескончаем кандидатский искус: господи, боже ты мой, да когда ж, когда ж
признают тебя "полноценным"?
Более двух лет Нахимов был кандидатом. Но его уже осенили паруса. Бриг
ходил "между Кронштадтом и петербургскими вехами, обучая гардемарин разным
поворотам и действиям парусов при всяких направлениях ветра".
В 1815 году Павла Нахимова включили в списки воспитанников Морского
корпуса. С палубы "Симеона и Анны" явился он в Петербург, на Васильевский
остров, в эти здания, соединенные дворами, темными коридорами и полутемными
галереями.
Учили не вразвалку, плотный был учебный день: с восьми утра до полудня;
с двух пополудни до шести; с семи вечера до одиннадцати. Начинали
арифметикой. Очевидно, не очень-то полагались на познания, указанные в
прошениях. И кадеты грызли гусиные перья, клонясь над задачником:

Нововъезжей в Россию французской мадаме
Вздумалось оценить богатство в ее чемодане;
А оценщик был русак,
Сказал мадаме так
"Все богатство твое стоит три алтына,
Да из того числа мне следует половина"

Успехи определялись не баллами, а словесно: "отлично"; "хорошо";
"весьма и очень хорошо"; "хорошо"; "довольно хорошо"; "посредственно".
Но если оценивать самих учителей, то... То, право, не следует
полагаться на безапелляционный приговор Завалишина: дескать, "при общей
серости учителей кадеты могли брать только своими способностями или
прилежанием". Нет, не только! Это натяжка, преувеличение. Может, и были
"серые" (в каком заведении их не бывает?), да были и отнюдь не таковские.
Александр Беляев (впоследствии декабрист) описал на склоне лет Морской
корпус нахимовской поры. Беляев рассказал и о прекрасном математике Исакове,
и о добрейшем и дельном учителе английского языка Бругенкате, и о словеснике
Груздеве, который не уступал педагогическим дарованием ни математику, ни
англичанину. Наконец, в числе корпусных воспитателей был и такой