"Юрий Владимирович Давыдов. Сенявин " - читать интересную книгу автора

Ивана ласкал царь-мореход. Иван боцманом служил, капитаном, директором
Адмиралтейской конторы, дослужился до контр-адмирала. Наум громче
прославился. Он был из тех преображенцев, кто шагнул на корабль матросом.
Повышаясь в чинах, не оставлял палубы, брал Нарву и Шлиссельбург, получил
нелегкое ранение, когда атаковали Выборг; расколотил шведа близ острова
Эзель, и Петр назвал эту победу "добрым почином Российского флота".
Вице-адмиралом (первый из "природных россиян" вице-адмирал), кавалером
ордена Александра Невского он командовал Днепровской флотилией. Уходя с
флота, оставил флоту сына. Того самого Алексея Наумовича Сенявина, который
впоследствии принял под свою руку лейтенанта Ушакова, а еще позже определил
в корабельщину и племянничка Дмитрия.
Алексей Наумович не ронял фамильной чести. Блистал он дарованием и
деятельностью: налаживал донское судостроение, начальствовал Азовской
военной флотилией. А помогал ему другой Сенявин - Николай Федорович.
Однажды оба Сенявина - адмирал и его генеральс-адъютант - ехали из
Таганрога в Санкт-Петербург. Ненадолго остановились в Москве. В белокаменной
тогда зимовала жена Николая Федоровича с малолетним сыном Дмитрием.
Вообще-то жили они в калужской деревне Комлево, а тут оказались в Москве.
Резвый племянник приглянулся дядюшке. Адмирал был скор на решения:
усадил десятилетнего мальца в кибитку, умчал к невским берегам, а там быстро
пристроил в Морской кадетский корпус, где пробыл Дмитрий несколько лет до
производства в офицеры флота.
А на юг Дмитрий Николаевич Сенявин прибыл летом 1782-го. Было ему от
роду девятнадцать. Вот там-то, на юге, и привелось Ушакову дать уроки боевой
службы племяннику своего бывшего учителя. Да, именно Федор Федорович
сделался военным наставником Дмитрия Николаевича. Однако не сразу. И
нелегко.
Поначалу зеленого мичмана определили на Азовское море, в Керчь.
Потом он попал в Ахтиарскую бухту, где возникал Севастополь.
До конца дней помнилась Сенявину черноморская пора, помнилась светло и
благодарно, отчетливо и живо. Существуют записки Дмитрия Николаевича. Они
прелестны: выразительные, энергичные, немножко усмешливые. Нет охоты
пересказывать их - охота цитировать.
Итак:
"...По именному повелению командировали с эскадры (Балтийской. - Ю. Д.)
в Таганрог 15 старших мичманов, в числе которых я был сверху 4-й. Приехав в
Петербург, явился я к дяде Алексею Наумовичу. Он удивился, увидев меня, и,
между прочим, спросил, хочу ли я здесь остаться или ехать в Таганрог. Я
отвечал, что батюшка приказал мне служить и мне все равно, там или здесь.
Дядюшка обнял меня обеими руками, поцеловал и сказал: "Ступай, друг, с
богом, там служат также хорошие офицеры".
В Петербурге дали мне партию - одного квартирмейстера и 12 матросов - и
отправили на почтовых, равно как и прочих моих товарищей. Я спустился прямо
в Москву, потом на Боровск и в Комлево увидеться тут с матушкой. В Комлево я
пробыл два дня, а на третий выехал.
За прощальным обедом было у нас много гостей, собравшихся посмотреть на
приехавшего из Петербурга, побывавшего за морями и опять едущего бог знает
куда. Матушка рассказывала гостям, что я буду непременно в больших чинах,
гости желали знать примечания матушки на то, и она им рассказывала, что я
обе ночи спал на полу, близко кровати ее, и она всегда видела меня спящего