"Юрий Владимирович Давыдов. Белый всадник " - читать интересную книгу авторамало и кратко, пользуясь немногими русскими словами, которые выучил Али,
изобильно уснащая свою речь жестами. Но и в молчании, сидя подле либо идучи обок, молодой египетский инженер и уральский старатель чувствовали какое-то особенное расположение друг к другу. Так было в Златоусте, так получилось и в Кезане, так было и теперь, на походе. В тот мартовский день сорок восьмого года Али с Фоминым, как уж повелось, шли скорым шагом впереди всех, помогая один одному одолевать каменные завалы. И вдруг остановились и... побежали к отряду. Первым заметил их Ценковский, тревожно подтолкнул локтем Егора Петровича. Оба увидели, как Илья, подняв руки и потрясая ими, что-то закричал. Егор Петрович скомандовал отряду "в ружье", выхватил пистолет и, ощущая, как в голову ему упруго и сильно прилила кровь, бросился навстречу Фомину и Али. - Эге-ге-гей! - орал Фомин, размахивая на бегу руками. - Разновилье-е-е-е... Вот они уже были рядом. - Разновилье, - выдавил Илья задыхаясь. - Говори, - рявкнул Ковалевский. - Ну! - Разновилье... - повторил Илья, никак почему-то не находя других слов. Тут вмешался Али, объяснил толком. Егор Петрович просиял. - Поди догадайся, - сказал он, глядя на растерянного Илюху, и передразнил: - "Разновилье"... Полчаса спустя экспедиция была на том мосте, откуда Илья и Али ударились в бегство. Тут действительно было "разновилье": ложе Тумата Дегези, южное считалось Туматом. - Ну, братцы, - весело сказал Ковалевский, - скоро! Отряд пошел к югу. В тот же день он достиг истока Тумата. Солдаты открыли ружейную пальбу, грохнули в барабаны, закружились в пляске. Путь по реке Тумат был окончен, золотые россыпи найдены, нанесены на карту, запасы примерно вычислены. Все? Нет, не все. А истоки Нила? А общее направление горных отрогов? Надо взобраться повыше и оглядеть окрестности. Внимательно, неторопливо, подзорной трубой. Оглядеть первым из европейцев. Оглядеть в первый и в последний раз, потому что, наверное, никогда уж больше не доведется побывать в здешних краях. Оглядеть так, чтобы все-все, доступное взору и линзам, запечатлелось в памяти. - Дневка, - приказал Ковалевский солдатам. - А вы, господа, за мной. И ты, Фомин, тоже. Ценковский, Али, Фомин понимали, что полнит душу Егора Петровича. Ведь и они испытывали ту острую радость, то сладостное удовлетворение и гордость, какие испытывает открыватель. Они прошли в такие глубины Африки, о которых не слыхивало великое множество людей на земле. Солнце садилось. Был тот предвечерний час, когда жара отпылала, воздух перестал струиться, дали прояснели, а травы, кусты и камни затаились в предвкушении ночного роздыха. Ковалевский не посматривал в подзорную трубу - он озирал окрестности. И они развертывались пред ним желтовато-зелеными и синеющими пятнами, в линиях |
|
|