"Зиновий Самойлович Давыдов. Из Гощи гость (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

- Старый?.. Ну, а к нему какой большой воевода на двор ездит, пир
делает?..
- Кто ж ездит?.. Дядья вот ездят: Семен Иванович Шаховской да Федор
Иванович Хворостинин... Приезжает Шеин Михайло Борисович... Иной час Власьев
завернет...
- Влясев?
- Власьев Афанасий Иванович, посольский дьяк. Да это тебе к чему - кто
ездит?
- А так... так... - И ротмистр снова заелозил пальцами в своей
бородке. - Ты приходи в воскресенье, беспременни приходи. Увидишь капитан
Феликс Заблоцкий, квартирмейстер Богуслав Турцевич...
- Приду, приду, - молвил только князь Иван и поднялся с места.
Он поклонился допытливому ротмистру и спустился вниз по темной каменной
лестнице, насквозь пропитанной тошнотворными запахами сырости, прели и
гнили, чем-то странным, чужим, незнакомым.

VIII. БОЛЕЗНЬ СТАРОГО КНЯЗЯ

Но князь Иван не пошел в воскресенье к ротмистру Коссу. Все воскресенье
это да потом почти всю неделю просидел князь Иван в спальне возле
захворавшего батюшки, Андрея Ивановича, который то и дело засыпал, а
просыпаясь, требовал, чтобы ученый сын читал ему то одно, то другое из книг,
взятых на время у дяди Семена. Князь Иван доставал с полки книгу и
подсаживался к отцовской постели. И, едва только раздавался звонкий голос
князя Ивана, старик настораживался; из-под седых нависших бровей вперял он
выцветшие глаза свои в сына.
Князь Иван читал ему о мелочной суете, которою преисполнена
человеческая жизнь, проходящая у многих напрасно - без воодушевления и
больших, нужных людям дел. И у Андрея Ивановича катилась по щеке слеза. Она,
как росинка на ветке, еще долго блистающим алмазом переливалась потом в
серебре его бороды. А князь Иван, не замечая этого, продолжал читать о
житейских соблазнах, которые часто засасывают людей, о тщеславии,
чревоугодии, любви к роскоши, заслоняющих от человека более высокие цели.
Старик знал, что жизнь прожита, долгая, трудная, и прожита, должно
быть, не так, как нужно. Позади - длинная вереница бранных дел и тревог,
царских опал и милостей, неудачная ливонская война. И нынче кругом - происки
и козни и непонятное, небывалое смятение душ. По деревням зашевелились
холопы. Снимаются с мест, бредут, бегут, голод их гонит, бесхлебица и
бескормица, лютая дороговизна. И страшнее всего - царевич!.. Царевич
Димитрий, сын Иоанна!.. Он, говорят, жив, спасся, он где-то таится до срока.
Где? Зачем? Для какой судьбины? Для какой беды?
Ему уже который десяток минул, князю Андрею Ивановичу
Хворостинину-Старку, и все всегда у него на глазах непрестанно менялось, все
было неверно и зыбко, ни в чем не было твердой опоры. Хворостинины за один
его, Андрея Ивановича, век оскудели и охудали, пошли при царе Иване
Васильевиче врозь, глядели все из государевых рук.
- Где боярство наше и честь? - молвил Андрей Иванович шепотом.
И услышал ясный голос князя Ивана, продолжавшего вслух из раскрытой
книги:
- "Где красота разная? Где златые и серебряные сосуды? Где